Особенно,... 
47 
– А твой гнев, Эван? Он прошел?
– То, что произошло между мной и Ребеккой, кануло в прошлое, и я не собираюсь вспоминать об этом. Теперь меня интересует будущее, – приподняв жалюзи на единственном в комнате окне, он несколько секунд смотрел в него, прежде чем продолжить, – мое... и твое.
У нас нет общего будущего, мелькнула у Роуэн грустная мысль. Однако, когда Эван снова посмотрел на нее, она не смогла выдержать его напряженный взгляд и, опустив глаза, принялась разглядывать многочисленные рекламные буклеты в ярких глянцевых обложках, особенно тот, на котором молодая блондинка наносила удар по боксерской груше.
Вспомнив разговор, который когда-то состоялся между ними, Роуэн слабо улыбнулась.
– Ты обещал, что поможешь мне обрести хорошую форму. Теперь, наверное, придется подождать, пока ребенок... придется отложить тренировки, я хочу сказать. Но это не значит, что ты должен...
– Ты слышала, что я сказал?
Внезапно он оказался перед ней – высокий, представительный, очень здоровый мужчина с черными, как смоль волосами и зелеными глазами, такими влекущими и опасными... Роуэн бросило в жар, когда, подняв голову, она увидела его дерзкий вопрошающий взгляд.
– Слышала.
– Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Да... Нет... Перестань смотреть на меня так! Я ничего не соображаю, когда ты смотришь на меня с таким выражением! – не успела Роуэн в отчаянии отпрянуть от Эвана, как он выхватил у нее сумку, швырнул на стол и завладел ее руками.
– Я скучал по тебе, Роуэн, – в его голосе прозвучала подкупающая искренность.
Ей показалось, что она воспарила к небесам.
– Я тоже, Эван, – тихо призналась она. – Я очень скучала.
Он нежно поцеловал ее, как будто боясь дотрагиваться до нее, как будто после нескольких недель разлуки у него нет сил вынести желанное прикосновение. Жадными короткими глотками Эван упивался медом ее губ; затем, обхватив руками лицо Роуэн, углубил поцелуй, наслаждаясь жаркой сладостью нежного рта. Желание, яростное и всепоглощающее, вспыхнуло между ними.
Руки Роуэн обвились вокруг мускулистого тела Эвана. Она отдалась стремительной вспышке желания, ликуя от сознания, что он, вероятно, на самом деле вовсе не равнодушен к ней и ребенку. Роуэн посмотрела на Эвана неуверенно и тревожно. Ей нужно знать, что он думает.
Она должна узнать правду раз и навсегда. Роуэн понимала, что одной только страсти недостаточно, чтобы прожить вместе долгие годы. Без любви страсть похожа на роскошный пир, изысканные блюда которого постепенно остывают, теряя вкус.
– Ребенок... мне нужно знать, что ты думаешь, Эван. Я провела столько бессонных ночей, гадая, как ты воспримешь эту новость... захочешь ли ты вообще общаться со мной. Твоя записка была такая... такая холодная... – Ее взгляд затуманился, и Эван, опустив руки на бедра Роуэн, прижал ее к себе.
– Разве сейчас ты не видишь, что я чувствую?
Его губы искривились в чувственной улыбке.
Роуэн закусила губу.
– Это не то, что я имею в виду. Если бы сегодня я не пришла сюда, ты захотел бы сам увидеть меня?
Быстро повернувшись, он выхватил из корзины для исходящей корреспонденции кремовый конверт из веленевой бумаги, лежавший поверх других писем, и протянул его Роуэн.
– Еще в прошлом месяце я хотел послать это письмо, но я боялся, что ты просто разорвешь его и выбросишь, и только сегодня я набрался храбрости и решил рискнуть.
Вынимая из хрустящего конверта красивую открытку с золотым обрезом, Роуэн с восхищением заметила, что на ней изображена женщина, стоящая в саду среди цветов. Открыв ее, она прочитала следующие слова: «Мое сердце принадлежит тебе навсегда. Эван».
– Я хочу, чтобы только одна женщина на свете стала матерью моих детей, Роуэн... и это – ты. Теперь ты понимаешь?
Она потеряла дар речи.
Глядя на Роуэн, Эван с внезапной ясностью понял, как много значит для него эта красивая, отважная, чудесная женщина. Несмотря на то что пребывание на Канарских островах помогло ему восстановить физическое здоровье, душевные муки не покидали его с тех пор, как он оставил Роуэн. Недели шли за неделями, и, когда Эван возвратился на работу, он понял, что не может жить в согласии с собой из-за того, как он поступил с Роуэн. Но самым верным доказательством того, что она нужна ему, была его тоска. Он скучал по ней утром, днем и вечером. Его больше не мучили воспоминания об измене Ребекки и ее низком поступке, потому что он избавился от гнева и ненависти, постепенно подтачивавшей его изнутри. Роуэн заполнила все его мысли, и то, что сейчас он держит ее в своих объятиях и знает, что она носит под сердцем его ребенка, кажется ему чудом. Чудом, которого он не заслужил.
47 
