188 
Михаил Капитонович был радостно возбуждён от такой встречи и не знал, что предложить.
– А знаете что, мой друг! – обратился он к дежурному. – Пойду-ка я в баню, Мироныч знает в какую, а он, если найдётся, пусть приходит туда!
– В какую?
– Мироныч знает, где мы с ним были в последний раз! – Сорокину было невтерпёж что-то ещё объяснять, он махнул дежурному рукой и вышел на воздух.
В бане было всё то же. Тот же запах, те же скользкие полы, тот же банщик. Он встретил Сорокина важным, молчаливым полупоклоном и предложил место – то же!
– А будут ли Сергей Миронович? – спросил он.
Сорокин ответил:
– Непременно!
Банщик показал Сорокину два веника на выбор – дубовый и берёзовый. Сорокин с видом знатока важно указал на берёзовый – он помнил этот запах – и случайно глянул на банщика, тот удивленно повёл бровью и поджал нижнюю губу, но ничего не сказал, и Сорокин понял, что его выбор удивил банщика, – значит, был не верен.
«Ладно, придёт Мироныч, разберётся!»
Мироныч ворвался в баню, как огненная комета. Сначала он нашумел на банщика, потом опалил гневом всех, кто находился в раздевальной зале. Сорокин уже слышал его приближение и радостно ждал встречи, не разбирая, отчего возбуждён Мироныч. Мироныч остановился перед ним, махнул рукой на банщика, тот с важным видом ливрейного, мол, барин занят, и просьба не шуметь, удалился.
Счастливый Сорокин сидел в белье и в одной ещё не снятой брючине. Он протягивал руку Миронычу, а тот, как бы не замечая этой руки, тихо полубоком присел рядом и продолжал смотреть в глаза Сорокину.
– Вас хотят казнить, Михаил Капитонович, а вы гуляете по городу, пьёте кофей в «Модернах», покупаете у жидов водку в пост… Погубить себя хотите? Вас на войне пуля не нашла, так вы петлю ищете?..
«Шёлковый шнурок…» – невольно мелькнуло у Сорокина, и он прервал Мироныча:
– А попарить-то, Мироныч!..
Сергей Миронович Волк глядел на Михаила Капитоновича Сорокина. Перед ним сидел здоровый – прикидывающийся сумасшедшим – или сумасшедший, очень похожий на здорового.
– Вас разыскивают, господин Сорокин, на вас столько бумаги извели на рапорта Нечаеву, чтобы вас выдали, что из неё можно было бы обратно целый лес посадить. Так на Нечаева молитесь, что всё оставил без ответа, видать, воевали вы больно хорошо!
Только тут Сорокин услышал, что Мироныч величает его на «вы»!
«Что это он?» – подумал Михаил Капитонович. – Уже сорок минут облава волной идёт по всему городу… – А может, попаришь, Мироныч!..
Мироныч потерял дар речи, Сорокин видел это, он решил не мешать Миронычу прийти в себя, тот через несколько секунд пришёл в себя, выдохнул, будто сдулся, и начал раздеваться.
В парной Мироныч всё делал молча. Это снова удивило Сорокина, он видел, с каким видом Мироныч ворвался в баню, будто команда пожарных, которая лезет в окна горящего дома, чтобы спасти последнего его обитателя. Сорокин думал, что Мироныч, как в прошлый раз, воспользуется тем, что их здесь никто не может подслушать, и расскажет, чего он так разволновался. Однако Мироныч махал и шлёпал веником, потом стал мылить Сорокина и омывать его: то тёплой, то горячей, то ледяной водой, а потом снова тёплой.
«Омывает тело, как в гроб класть!» – думал Сорокин спокойно, потому что понял, что дела обстоят действительно серьёзно, а у него в голове нет ни одной мысли по этому поводу.
– Вас тут ждут уже месяц! – вдруг сказал Мироныч и полил Сорокина нежно-тёплой водой.
– Меня?
– Нет, я имею в виду, что вас, в смысле тех, кто возвращается из Русской группы.
– Ну, это понятно!
– Ничего вам не понятно! Вы все – большая угроза!
– Какая?
– Непонятно?
Сорокин помотал головой.
– Што же тут непонятного? Народ избаловался войной, в кармане деньги, а кто и без денег! Одни пьют и хулиганят! А другие пьют и грабят, это у которых нет денег, которые уже пропили всё. Все, кто в форме, тайно объявлены вне закона!
– Тогда понятно! – попытался отговориться Сорокин, но Мироныч ему не дал:
– Ничего вам не понятно!
– А что же?
– А то, что как-то от вашего брата надо избавляться! Вы же вчера соскочили с поезда?
– Сегодня!
– Я имею в виду, что в ночь со вчера на сегодня, так?
– Так!
– Чугунка обложена полицией! Наблюдать и никого не выпускать из виду, кто в форме – по ней же всё видать, – кто из гостиной или ресторана, а кто из окопа или похода!
– Так про меня все всё знают? – пытался пошутить Сорокин.
188 
