7 
* * *
Сергей стоял перед домом Горюновых, обдумывая предлог, позволивший ему войти. Неожиданно за воротами показался привратник в зелёной ливрее:
– Вы сударь, видимо, гувернёр-француз, что наняла хозяйка третьего дня?
«Вот она удача, сама идёт в руки», – подумал Сергей и подтвердил:
– Да, я – Серж Шеффер, воспитатель.
– Прошу, сударь, Елена Леонидовна примет вас тотчас же. Она ожидала вас вчера, но вы не приехали, – сообщил словоохотливый привратник.
– Да, знаете ли, смоленские дороги…
– Да, да, сударь, русские дороги погубят кого угодно! Даже Наполеона!
Сергей не раз слышал, что, мол, не русская армия одолела Наполеона, а морозы, ужасные дороги и русский господин «Авось».
Елена Леонидовна была женщиной средних лет, но молодилась, применяя различные косметические ухищрения, ставшие всё более популярными после 1812 года. Сама того не желая, держава-победительница приняла в свои объятия массу французов, так и не вернувшихся на Родину. И надо сказать, чувствовали они себя здесь прекрасно и пользовались особым расположением юных барышень. Мало того, после войны стал всё более популярен французские стиль одежды, духи, одеколоны и различная женская косметика. Так румянами и французской помадой пользовались все уважающие себя юные барышни и зрелые дамы, не смотря на внушительные цены сих непритязательных удовольствий.
Елена Леонидовна расплылась в улыбке: гувернёр был молод, не более двадцати лет, строен, высок и в довершении всего красив. Его каштановые волосы достигали плеч в соответствии с последней французской модой, чуть подвиваясь на концах, что придавало молодому человеку сходство с придворным пажом, правда, несколько перезревшим по возрасту. Его серые глаза излучали доброту и благородство. Елена Леонидовна залюбовалась гувернёром и её прекрасную головку посетили отнюдь не богобоязненные мысли, полные верности супружескому долгу.
– Отчего вы не прибыли вчера, господин… Э-э.
– Серж Шеффер, мадам, – француз галантно поклонился.
– О, да! Серж! Прекрасное имя. Я – Елена Леонидовна Горюнова, хозяйка и мать Митеньки, с которым вы будите заниматься. Виктор Петрович в последнее время постоянно хворает, и все финансовые вопросы буду решать я.
– О, мадам! Дети – моё призвание, – вымолвил самозванец и пришёл в ужас от сказанного: в действительности он понятия не имел что же вообще можно делать с детьми, разве, что сечь розгами за непослушание. – Деньги не имеют значения.
Хозяйка пришла в прекрасное расположение духа:
– Право же, вы – первый человек за всю мою жизнь, не проявляющий интерес к своему будущему жалованью. Но я всё же скажу: оно составит пятьдесят рублей в месяц.
От таких денег у новоиспечённого Сержа засосало под ложечкой. Он быстро подумал, сколько бутылок вина надо продать, чтобы заработать такую чистую прибыль. «Что ж недурно для начала», – решил без пяти минут гувернёр.
* * *
Серж вошёл в детскую вслед за хозяйкой – маленький Митя сидел верхом на деревянной лошадке-качалке, размахивая деревянной саблей.
– Впелёд, впелёд! – кричал он, не выговаривая букву «р».
– О, мой бравый, генерал! – Обратилась к нему матушка. – Хочу познакомить тебя с Сержем, который будет твоим воспитателем и гувернёром.
Митя отбросил саблю, слез с лошадки и подошёл к незнакомцу:
– Фланцуз? – поинтересовался малыш.
– Он самый.
– Мама говолила, что вы – фланцуз … Ладно, буду учиться, так и быть. Можно я покажу Селжу наш дом? – поинтересовался Митя.
– Конечно, думаю, ты прекрасно справишься, – снисходительно позволила Елена Леонидовна.
– Тогда пошли, – Митя взял Сержа за руку, тот поклонился хозяйке. Она понимающе улыбнулась. Гувернёр заметил в её улыбке нечто большее, чем отношение хозяйки к наёмному служащему… Осознав это, он испугался: не успел приступить к своим обязанностям – кстати даже и не знал в чём именно они заключаются – и уже наметилась интрига с привлекательной женщиной.
…Дом Горюновых был добротным, просторным и рационально спланированным. При отступлении французов зимой 1812 года, когда Горюнов-старший обнаружил на месте своего родного жилища лишь обгоревшие стены да пепел от деревянных перекрытий, второй дом распорядился построить из кирпича, используя старинную монастырскую кладку[3], что было весьма дорого, но простояло бы не одну сотню лет. Им руководило не только чувство обеспечить себя и свою семью надёжным жильём, способным выдержать любые непредвиденные обстоятельства, но и построить так, чтобы внуки и правнуки помянули добрым словом.
7 
