35 
— Хорош хозяин. Ты предлагаешь мне самой разбираться в твоем камбузе?
Он остановил на ней отрешенный взгляд, который начал постепенно проясняться:
— А хочешь, я сделаю тебя хозяйкой всего этого? — вдруг выдал он.
— Ты о чем? — не поняла Эля.
— Давай поженимся. Нет, на полном серьезе. Я не женат, ты не замужем, нам ничто не мешает соединиться. Я ведь тебе когда-то нравился, а, Элечка?
Эля почувствовала, как в ней неудержимо зреет горячее желание засадить ему по физиономии чем-нибудь тяжелым. Она даже оглянулась в поисках подходящего предмета, но такового не обнаружила.
— Поразительно светлая идея, — проговорила она, едва сдерживаясь. — Долго думал, или это удачный экспромт? Судя по истории с Дианой, у тебя начался сезон брачных игр. Прогулка на яхте — прелюдия. Угадала?
— Помилуй, Элечка, я не шучу! — с невинным видом воскликнул Велехов. — Наша встреча все во мне всколыхнула. Словно вернулось прошлое. Нам так хорошо было вместе! Помнишь эти волшебные вечера, густой аромат сирени, пение соловья в лесопарке?..
Эля все-таки развернулась и влепила ему пощечину.
— Та-ак, — протянул он, потирая щеку, — у сестричек хобби хлестать меня по морде.
— Послушай, Стас, — отчеканила она, — есть вещи, которые мне дороги, не смей их поганить. Твой цинизм отвратителен. Мало того, что ты обошелся со мной по-хамски, ты еще пытаешься опорочить мои лучшие воспоминания. Оставь меня в покое! У тебя жизнь не сложилась, только при чем здесь я?
Теперь он смотрел на нее без улыбки и молчал. Она продолжала с вдохновением, порожденным гневом:
— Хочешь, скажу, что ты здесь вытворяешь? Не такой ты загадочный, каким представляешься. Ты решил доказать всем нам какие мы ничтожные людишки, нищие не только духом, но и искренними привязанностями, что нас никто не любит и никому мы не нужны. Ты в полном смысле слова прощупал Диану, установил, что она падка на деньги и презирает мужа, при этом сам, сподличав, почувствовал себя на высоте. Ты натравил Кристину на Антона, все это лежит на поверхности. О да, ты преуспел — доказал Владе, что парень ее не любит. Теперь взялся за меня? Ждешь, что я сомлею от перспективы обогатиться за твой счет и прыгну к тебе в постель! Какое торжество для твоей самолюбивой душонки! С каким наслаждением, с каким чувством превосходства ты унизил бы меня, поддайся я на твою провокацию. Какая же ты сволочь, Стас!
Он выслушал Элю, не перебивая, затем уронил голову на грудь, сел в кресло и прикрыл лицо рукой, являя собой олицетворение раскаяния.
— Прости, — произнес он голосом трагика. — Ты права, я негодяй, но только не по отношению к тебе. Мне так тяжело, вся моя жизнь — отрава, в душе черно и пусто как в выжженном поле, а поделиться не с кем. Нет у меня ни единого близкого существа. Я ведь тоже человек и нуждаюсь в истинной любви. Неужели я не могу быть счастлив? Мне показалось, что у нас с тобой может что-то сложиться…
Он продолжал сокрушаться, горько жаловался на свое одиночество, отстаивал личное право быть понятым и любимым — до тех пор, пока Эля не почувствовала себя бессердечной черствой эгоисткой, лишенной чуткости, любви к ближнему, элементарного сострадания.
Ей захотелось утешить несчастного, она подошла и погладила его плечо. Прикосновение произвело живительное действие: страдалец вскочил, порывисто обнял Элю и как бы в порыве признательности за проявленное милосердие покрыл ее лицо, шею и плечи пылкими поцелуями. Она от неожиданности оторопела, затем попыталась его оттолкнуть, но он держал ее крепко, прижимал к голой груди, поцелуи его были свежими, кожа горячей и гладкой, от него исходило неотразимое притяжение сильного мужского тела, ошеломляющее для женщины, которая длительное время не имела сексуальных отношений.
Эля задрожала и ощутила, как все ее существо согласно отзывается на мужскую ласку, острое желание мгновенно лишило ее воли и сил, скоро она ослабела совершенно и почти повисла у него в руках. Он подхватил ее под коленки и понес в каюту. Она, забывшись окончательно, целовала его с голодной страстью, ему приходилось отклонять голову, чтобы видеть ступеньки, ведущие вниз, и, когда он спустился, очутился со своей ношей прямехонько перед Владой — та как раз собралась подняться на палубу.
Последовала немая сцена. У Станислава опустились руки, а ноги Эльвиры сползли на пол, хотя она еще продолжала обнимать несостоявшегося любовника за шею, а ее лицо и губы алели от поцелуев.
35 
