Особенно,... 
52 
Перехватив взгляд туземца, уже набиравшего в грудь воздуха, чтобы заорать, лейтенант сориентировался быстро. Он демонстративно поднял руки, повернув ладони от себя – смотри, я безоружен и безобиден. Мужик нахмурился, но решимость его, видно, поколебалась – он не бросился с лопатой на солдат, а, взявшись за нее поудобнее, двинулся обок колонны.
К тому времени, когда БТРы добрались до центра деревни, где дома окружали площадь, покрытую утоптанной голой землей, здесь уже собралось, как решил Сошников, почти все население. Женщин было больше – видно, мужики не то остались в поле, не то ушли в леса. Почти все взрослые держали в руках если не мечи и рогатины, то лопаты, косы или просто крепкие жерди. Васька скользнул взглядом по дебелой бабе, агрессивно перебрасывавшей из руки в руку здоровую сковороду, не зная, плакать ему или смеяться. Конечно, против «калашей» эта толпа не продержалась бы и минуты. Но что-то героическое было в их порыве защитить родные дома.
Крестьяне молчали. Кое-кто складывал пальцы странными фигами – от сглаза, что ли? Но большинство просто стояло и смотрело.
Васька ждал, что прикажет лейтенант, но тот и сам молчал, глядя на гэбиста Кобзева. Тот, высунувшись из люка, спокойно обводил взором площадь, будто принимал парад.
– Ваше слово, товарищ Шойфет, – негромко скомандовал майор наконец.
Переводчик завозился в глубине кабины, пытаясь выцарапаться на свет. В это время толпа зашевелилась. К БТРам проталкивался пожилой мужик, отличавшийся от прочих затертым жупаном с тяжелой медной бляхой на груди. Бляха придавала ему вид не то добровольца-дружинника, не то городового.
* * *
Староста Тоур взирал на самоездные железные гробы с глубоким, тоскливым недоумением. Конечно, староста себя считал человеком ученым. Как-никак его стараниями деревня наняла для общей скуллы самолучшего учителя, да и вообще не годится старшому в чем-то уступать своим младшим. Но старые суеверия умирали в его душе тяжело и неохотно. Всем ведь известно, кого полагается в железных гробах селить – упырей полуночных, трупоедов могильных, чтобы те зубами не могли прогрызть домовину изнутри да выходить потом из могил, чтобы питаться кровавыми муками неосторожных. И зрелище примостившихся на краю деревенской площади громадин, небрежно выкрашенных в неопределенно грязные цвета, всколыхнуло в его душе прежние страхи.
Однако сидевшие на гробах люди совсем не походили на покойников. Да и вылезавшие по одному из железных внутренностей – тоже. И староста Тоур, поборов внутреннюю дрожь, шагнул вперед, вежливо кланяясь гостям.
Навстречу ему выступил нерослый, дородный мужик, чья одежда была под стать владетельской украшена золотыми побрякушками – ишь, даже пуговицы желтым блестят! Ежик седых волос почти скрывала смешная плосковерхая шапка, над козырьком которой красовалась хитрая золотая штуковина вроде женской сакты. За плечом пожилого маячил долговязый юнец, на котором нездешняя одежда пришельцев висела мешком.
Седой решительно протянул старосте руку и что-то бросил на резком, странно звучащем для эвейнского уха варварском наречии.
– Приветствую вас, – на скверном едином промолвил юнец – как догадался староста Тоур, толмач.
– И вам привет, коуне, – степенно промолвил староста.
Наступило неловкое молчание. Староста Тоур решительно не понимал, что нужно здесь этим чужеземцам, если воевать они не хотят, а майор Кобзев выжидал, как отреагируют местные на появление советских солдат, и только, не дождавшись, негромко бросил Леве:
– Скажите им, что мы… м-м… заморские купцы. Если ваш друид не наврал, то лучше не распространяться пока, что мы с Земли.
Лева покорно перевел.
– Из-за Восточного окияна? – переспросил староста, не решаясь утереть со лба выступивший от облегчения пот. – Далекенько же вас занесло, почтенные коуны.
Лева перевел и это. Теперь пот пробил уже Кобзева. Ему как-то не пришло в голову, что отсутствие портовых городов – да и портов, – на обследованном участке близкого побережья не означает, что местные жители плохо знакомы с географией.
– Товарищ Шойфет, – вполголоса потребовал он, – как-нибудь так выспросите у него, часто ли сюда варяжские гости наведываются, чтобы подозрений не вызвать.
– Коун… а как величать вас, коун? – поинтересовался Лева, чтобы потянуть время.
– Тоуром меня кличут, – степенно ответил староста. – Тоур ит-Таннакс, староста здешний. Только коуном меня не зовите, почтенный, а то уж больно смешно. Оннат Тоур я был, есть, да и помру, видать.
52 
