170 
День казался продолжением ночных кошмаров. Поминутно в шатер кто-то вламывался, нагло, бесцеремонно. То наведывались люди в белых накидках, бормотали на неприятном, ящеричьем языке, меняли повязки, касались полунагого тела Иллиены холодным металлом – девушка всякий раз испуганно сжималась, не до конца доверяя предзнанию. То к раненому заглядывали на пару слов приятели, ухмыльчивые и грубые, глазели на пленницу, тыкали пальцем. Однажды, ближе к полудню, зашел толстый властный демон со страшными, ледяными глазами, волоча за собой нескладного юнца, попытавшегося завязать с уткнувшейся носом в подушку эльфийкой беседу на всеобщем, переговорил о чем-то с «тем, кто ее спас» – Эльеком, так, кажется? Тот ответил резко, и ши заспорили, потом главный демон кивнул отрывисто и ушел, а с ним и толмач. После этого незваных гостей стало поменьше, и только люди в белом сновали все так же, охая и причитая над клочками тонкой бересты.
Алекс и сам не понял, откуда у него взялся кураж – спорить с гэбистом, но факт оставался фактом: после визита Кобзева в лазаретную палатку прекратили соваться все кто ни попадя. Врачей, правда, отвадить не удалось, а их присутствие тревожило девушку едва ли не меньше, чем сальные взгляды солдат, но это было хоть что-то.
И все же, только когда невидимое за брезентовым пологом солнце скрылось, а в палатке зажглась одинокая лампочка, по сравнению с которой самый ледащий светляк показался бы прожектором, почти укрытый рыжей гривой клубочек чуть развернулся.
– Э-льек?
– Тогда уж Алик, – улыбнулся он. – Меня так в детстве папа пытался звать – а мне не нравилось, и я не отзывался. А у тебя красивое имя. Иллиена… Илли. Можно, я буду звать тебя Илли?
Он не знал, но чувствовал, что сейчас нужно говорить и говорить. Об именах, о погоде, о всякой ерунде… о чем угодно. Только чтобы она не молчала. И не плакала больше. Он не хотел, чтобы она плакала.
Они и болтали о ерунде. Ни один не хотел показывать свежие раны души, ни один не хотел выдавать тайн, которые почитал сокровенными… и все же в этой нелепой, скачущей с предмета на предмет беседе они сближались – микрон за микроном. В оговорках, привычных оборотах речи, брошенных походя фразах Окану открывался странный, ни на что не похожий мир – мир лесных городов, вечного зеленого сумрака, нечеловечески прекрасных отшельников-долгожителей, воедино сливавшихся со своими возлюбленными пущами… жесткой системы кланов-каст, сложной иерархии старшинства, в которой роль играло даже то, появился ты на свет ополночь или с первым лучом рассвета…
А Иллиене открывался мир по ту сторону стоячих камней.
– Альик… Странное имя. Почему не нравилось?
– Не знаю даже. – Он по привычке пожал плечами, хотя она не могла видеть этот жест. – Не нравилось, и все. Маленький был, глупый.
– Маленькие… должны слушать старших.
– Наверное. Я хотел, – он попытался подыскать эвейнское выражение, аналогичное русскому «сам себе на уме», – быть шатуном.
– Маленький…
– Маленьким быть плохо, – сказал он вроде бы небрежно, а все равно вышло, словно пожаловался. – Никто не принимает всерьез.
– Маленькие… должны слушать старших.
– Ну да. И быть как все. Ходить строем, петь хором, слушать, разинув рот, сказки про самого доброго на свете ежика – а я не хотел быть таким, как все.
– Ходить строем? Как? Маленькие… дети бегают, играют… слушают старших.
– Наших маленьких, – вздохнул Алекс, – родители отводят в специальные места, называемые «детский сад». Там детей учат спать по приказу, ходить парами друг за другом, любить дедушку Ленина и… слушать старших. Всегда и во всем слушать старших.
На миг он вспомнил яркий, солнечный осенний день, желтые россыпи листьев на асфальте и теплый ветер, что лениво носит их от кучи к куче. А маленький мальчик…
– Я не хочу спать!
– Это тихий час, – в который уже раз устало повторяет отец. – Все дети должны спать.
– Но я не хочу!
– Это нужно.
– Зачем это нужно? Я не хочу спать!
– Не всегда можно делать все, что хочется.
– Но я все равно не сплю. Я ворочаюсь, скриплю кроватью, мешаю другим.
– Лежи тихо.
– Я не могу тихо! Я хочу бегать! Почему нельзя пустить меня во двор? Там я никому не буду мешать.
– В тихий час дети должны спать, – снова повторяет отец. – Так решили умные дяди и тети, которые лучше знают, что нужно маленьким детям.
– Кто-то лучше меня знает, что нужно мне? А почему я не знаю их?
170 
