19 
Все это было произнесено на одном дыхании, легко, без всяких отвлекающих ужимок, словно заученный актерский монолог. Он бы пригодился нашей труппе, подумал Генри, заметив многократное использование местоимения «мы». Интересно, все эти королевские «мы изготавливаем, мы производим» — попытка мелкого предпринимателя выглядеть значительнее и скрыть облик одинокого старика, трудом зарабатывающего себе на хлеб?
— Круто. Дело процветает?
— Умирает. Таксидермия давно гибнет наравне с исходным материалом. Животные, кроме символической крохи одомашненных особей, никому не нужны. Настоящие дикие звери вымирают, если уже не вымерли.
Разглядывая лицо собеседника, Генри вслушался в его тон, и тут вдруг его осенило: в этом человеке нет ни капли юмора, ни грана веселости. Он серьезен и трезв, как микроскоп. Нервозность тотчас исчезла. Значит, так и надо с ним общаться — веско и важно. А как же пьеса? Да уж, разительный контраст между этим неулыбчивым верзилой и потешным диалогом о груше. Но порой творчество исходит из тайных глубин. Может, сочинительство забрано всю радость этого человека, оставив его иссушенным. Видимо, таков его публичный облик.
— Весьма печально. Вы явно любите свое дело.
Таксидермист промолчал. В порыве сочувствия Генри огляделся, решив, что должен что-нибудь купить. Ему глянулся утконос на дальней полке, но тот не продавался. Растопырив перепончатые лапы, странный зверек невысоко завис над подставкой, будто плыл по реке. Хотелось потрогать его нос, но Генри сдержался. В ряду скелетов выделялся череп под стеклянным колпаком. Насаженный на золоченый штырь, он выглядел священной реликвией. Яркая белизна костей и взгляд больших глазниц излучали некую мощь. В сопровождении Эразма Генри вернулся к началу склада.
— Любопытно, почем ваши тигры? — спросил он. Из ящика прилавка таксидермист достал тетрадь и пролистал ее страницы.
— Я уже сказал, что тигрица и детеныш от фирмы «Ван Инген и Ван Инген». Великолепные экземпляры, превосходная работа, вдобавок антиквариат. Вместе с самцом они стоят… — Он назвал сумму.
Генри мысленно присвистнул. Хоть без колес, в цене эти звери не уступали спортивной машине.
— А гепард?
Вновь сверка с тетрадью.
— Он продается за… — Таксидермист опять назвал цену.
Теперь стоимость двухколесного зверя — мощного обтекаемого мотоцикла.
Генри оглядел еще пару животных.
— Очаровательно. Я рад, что зашел, но не хочу вас больше обременять.
— Погодите.
Генри замер. Казалось, все звери тоже напряглись.
— Да?
— Мне нужна ваша помощь, — сказал таксидермист.
— Ах да, вы обмолвились в письме. Чем именно я могу помочь?
«Неужели сейчас поступит деловое предложение?» — подумал Генри. Время от времени он вкладывал небольшие суммы в предприятия, которые обычно прогорали. Что, теперь он инвестирует в таксидермический концерн? Заманчиво. Было бы недурно стакнуться со всем этим зверьем.
— Пройдемте в мою мастерскую. — Таксидермист указал на боковую дверь, из которой появился с книгой Генри. Жест выглядел несколько повелительным.
— Конечно. — Генри шагнул к двери.
Мастерская была меньше, но светлее склада. Из зарешеченного окошка над двойной дверью в торцевой стене лился дневной свет. Попахивало химикалиями. Генри огляделся, подмечая обстановку. Большая глубокая раковина. Полка с книгами. Тяжелые верстаки и прилавки. Таксидермические материалы: банки с химикалиями, пузырьки клея, ящик со штырями, большая коробка с ватином, мотки ниток и проволоки, объемистый пакет с глиной, доски и дощечки. На верстаках аккуратные ряды инструментов: скальпели, ножи и ножницы, клещи и пинцеты, коробочки с заклепками и гвоздями, молотки и киянки, пилы и ножовки, напильник, долото, струбцины, стеки и шпатели, кисточки. Со стены свисала цепь с крюком. На полу и стеллажах стояли чучела, но здесь их было гораздо меньше: одни пребывали в совершенно разобранном виде, являя собой груду шкуры или кучу перьев, другие переживали процесс создания. Округлому каркасу из дерева, проволоки и ватина предстояло стать крупной птицей. Но сейчас таксидермист трудился над головой оленя: сквозь беззубую, безъязыкую пасть и пустые глазницы проглядывала яркая желтизна фибергласо-вой основы; незаконченная работа выглядела жутковато и пока что смахивала на олений вариант Франкенштейна.
19 
