Последние отзывы

  37  

— Так могу я узнать про Зинаиду…

— Я Зинаида. Что, удивлен? Ну не так уж я и стара, как кажется. А как бы ты выглядел, если б двадцать пять лет прожил в постоянном стрессе? В ощущении своей вины? Когда единственный друг — бутылка?

Действительно, вблизи женщина выглядела гораздо моложе. Просто ее желтоватое сухое лицо, ржавый низкий голос, болезненная худоба, седые спутанные волосы, старая поношенная шаль, застиранный халат невнятного цвета и грязные калоши на босых ногах — все это издали создавало впечатление, что перед ним старуха. Но стоило присмотреться внимательнее, и первоначальный образ рассеивался, открывая уставшую неухоженную женщину лет пятидесяти, болезненного и измученного вида.

Зинаида пропустила гостя в дом, закрыла входную дверь на тяжелый засов и пошла на кухню. Чистота, царившая в комнатах, никак не вязалась с образом хозяйки и обстановкой. В первую очередь в глаза бросалась откровенная нищета и разруха: мебель еще времен его молодости, протертые до дыр ковры, протекающий потолок, обычные лампочки вместо светильников, покосившиеся стулья и потрескавшаяся краска на стенах. Но пол при этом сиял чистотой, и в комнатах пахло свежестью осеннего деревенского дня. Наверное, потому, что окна были раскрыты настежь.

— Привычка такая, — пояснила женщина, заметив изумление Арсения. — Хоть и проработала в родильном зале всего ничего, а трепетная привычка к стерильности осталась. Из меня бы вышла хорошая акушерка, если б не тот случай. Вся жизнь под откос пошла. Вот, теперь полы в поликлинике мою, а потом и дома продолжаю. То ли по привычке, то ли потому, что деть себя некуда.

Зинаида села напротив Арсения и снова внимательно уставилась на него. Тревожным немигающим взглядом. А потом вдруг усмехнулась, и лицо женщины преобразилось на пару секунд, будто стало чуть моложе и добрее.

— Так почему ты так долго не приходил? И почему ОН сам не пришел?

— Кто он?

— Дед Мороз. Я его ждала.

Арсений похолодел. Этого не может быть! Откуда… да откуда она могла узнать?

— Вы шутите? — осторожно спросил он.

— Я все знаю! Я ведь потом прочла в газетах и поняла, что сломала жизнь владельцу корпорации Деда Мороза. Миллионеру. Меценату. Хорошему, как говорят, человеку.

Так это была просто аллегория! Владимира многие называли Дедом Морозом, особенно журналисты, даже не подозревая, насколько правы. Это, пожалуй, было самой удачной шуткой основателя корпорации — назвать свое детище истинным именем. Спрятать тайну на виду.

— Сломала жизнь?

Зинаида молча встала, открыла ящик поцарапанного старого бельевого комода, почему-то приютившегося на кухне, вытащила бутылку, в которой плескалось что-то мутное, и залпом выпила несколько глотков из горлышка. Поплыл запах крепкого алкоголя.

— Еще десять лет назад я бы в ноги кинулась и стала бы прощение вымаливать, а сейчас мне почти все равно. Просто очень хочется очистить душу и забыть. Я подумала: раз он до сих пор не докопался до правды и не пришел ко мне, значит, так нужна ему правда? Кто их поймет, миллионеров этих. Хотя, ведь тогда он был просто убит…

— Кто? — осторожно перебил Арсений, уже догадываясь обо всем.

— Владимир Морозов. Приступ ведь с ним в нашей ординаторской случился, именно тогда я увидела знак. — Акушерка замолчала на несколько минут.

— Зинаида! О чем вы, какой знак?

— Ладно, начну по порядку. Я так долго ждала этого дня, что слова вроде бы должны сами от зубов отскакивать, ан нет, горло словно спазмом свело. Ну ничего, справлюсь.

Странная собеседница сделала еще пару глотков из бутылки, вытерла губы ладонью и уставилась немигающим взглядом в окно.

— Мне тогда всего-то двадцать лет было, сразу после медучилища пришла на работу в больницу. Все, о чем мечтала, — это дарить людям самое дорогое, что может быть в жизни, помогать увидеть свет их детям. Персонала не хватало, и меня сразу взяли в оборот, чуть ли не с первого дня стала помогать принимать роды. А осень такая пора, когда больше всего детей на свет появляется, потому что зачали их в лучшее время, в новогодние праздники. И целых четыре месяца я была абсолютно счастлива, до той самой страшной ночи 31 декабря восемьдесят шестого года.

Глава 8

Глеб задумчиво разглядывал в зеркале собственное лицо, периодически отпивая из фляжки коньяк. Последний год, с тех пор как он понял, что делать, стал часто смотреть на себя в зеркало. Словно пытаясь запомнить, как выглядит сейчас, как идет ему эта вертикальная морщина над переносицей, добавляя и так жесткому лицу мужественности, и словно пытаясь представить, как будет выглядеть скоро. Совершенно по-другому. Впрочем, достаточно вспомнить. Полистать старые альбомы с фотографиями, которые не брал в руки уже много лет, однажды спрятав на чердаке отцовской дачи. Просто физически не было сил посмотреть на снимки, казалось, что сердце не выдержит и разорвется, если увидит ее. А он и так увидит. Уже совсем скоро.

  37