88 
Этот тихий сладострастный стон преобразил Данфорда. Теперь он ласкал ее пылко и страстно. Его руки были везде: они обнимали тонкую талию, трепетно касались стройных ног, гладили мягкий шелк волос. Он без конца словно заклинание повторял ее имя. Ему казалось, что он тонет и, лишь крепко прижавшись к ней, сможет удержаться на плаву.
Но ему было этого мало.
Его ловкие пальцы легко освободили ее от ночной рубашки.
У него перехватило дыхание.
— Господи, Генри, — прошептал он благоговейно, — как ты прекрасна!
Генри попыталась прикрыть себя руками, но он отвел их.
— Не надо. Они так хороши.
Генри лежала не шелохнувшись, испытывая неловкость от его пристального взгляда и чувствуя себя слишком обнаженной.
— Я… я не могу, — наконец произнесла она, пытаясь натянуть на себя ночную рубашку.
— Можешь, — прошептал он, понимая, что ее стеснение объяснялось в большей мере неопытностью, чем страхом перед их близостью. — Можешь, — повторил он и дотронулся рукой до ее груди, почувствовав необыкновенное удовольствие от того, как нежный сосок стал твердым от его прикосновения.
Он наклонился, успев краем глаза заметить удивленный взгляд Генри, и прильнул губами к упругому розовому бутону. Она застонала и вздрогнула под ним. Ее руки обхватили его голову, и ему казалось, она сама не знает, чего ей хочется больше: прижать его крепче к себе или оттолкнуть. Он провел языком вокруг ее соска, нежно поглаживая грудь.
Генри уже не могла понять — жива она или мертва. То, что она чувствовала, не было похоже на смерть, но и в жизни ей не приходилось испытывать подобного ощущения.
Данфорд поднял голову и внимательно посмотрел на нее.
— О чем ты думаешь? — хрипловатым голосом спросил он, удивленный странным выражением ее лица.
— Сама не знаю, — ответила она, улыбнувшись.
Решив, что любовные утехи доставят сейчас ему большее удовольствие, чем продолжение разговора, он со сладострастным стоном повернул голову к другой ее груди и провел языком по соску. Подождав, пока он не стал твердым и услышав ее негромкий стон, он спросил шепотом:
— Тебе нравится? — Невыразимая нежность к ней переполняла его и лилась через край. Он коснулся ее носа. — Я давно говорил, что люблю тебя?
Улыбнувшись, она кивнула головой.
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, но… — Растерявшись, она замолчала.
— Но что? — Дотронувшись до ее щеки, он повернул ее лицо к себе, чтобы видеть глаза.
— Просто я хотела… то есть… — Она снова замолчала, прикусив нижнюю губу, но потом все же произнесла: — Просто я хотела узнать, могу ли я, как бы это получше сказать…
— Договаривай, плутовка.
— Могу ли я что-нибудь сделать и для тебя? — договорила она, закрыв глаза, потому что он все равно не дал бы ей отвести взгляд.
Его тело напряглось. От этой стыдливой и неловкой фразы новая волна желания захлестнула его.
— Лучше не надо, — ответил он быстро. Заметив ее удивление, он поправился: — Может быть, позже. Гораздо позже.
Генри кивнула, словно поняла, в чем дело.
— Тогда поцелуй меня еще раз, — шепотом попросила она его.
Она была наполовину обнажена, горела желанием и лежала под ним. Разве мог он не выполнить этой просьбы? Он целовал ее трепетно и нежно, одной рукой лаская грудь, другой — поглаживая волосы. Это был долгий и нежный поцелуй, и Данфорд был настолько околдован им, что не чувствовал в себе сил прервать его и вернуться к другим ласкам. Другое дело его руки. Он чувствовал, как одна из них движется все ниже и ниже, по плоскому упругому животу к мягким шелковистым завиткам. Она напряглась, не слишком сильно, так как ему уже удалось преодолеть ее робость и скованность своими ласками.
— Ш-ш-ш, любовь моя, — прошептал он, — я только хочу коснуться тебя.
Генри слышала необычайное волнение в его голосе. Она чувствовала то же волнение и начала уговаривать свое тело расслабиться, когда вдруг он поднял голову и, с надеждой взглянув ей в глаза, прошептал:
— Можно?
Она услышала в его голосе такую нежность и любовь, что ей казалось, она вот-вот растает. Она кивнула в ответ, веря, что Данфорд никогда не сделает ей ничего неприятного. Ей будет хорошо. Ей будет хорошо.
Генри ошиблась.
Она чуть не закричала от захлестнувшего ее удовольствия, когда он коснулся ее. «Хорошо» не могло описать даже доли того, что его пальцы сделали с ней. Это было слишком хорошо. Ее тело не могло выдержать эту сладкую пытку, она начала двигаться прочь от него.
88 
