67 
Генри чуть наклонила голову.
— Ведь я совсем не знаю вас, лорд Биллингтон. Вы не думаете, что будет невежливо называть вас Чарльзом?
— Нет, — чуть улыбнувшись, ответил он, — не думаю.
Сладкая дрожь пробежала по ее телу, немного похожая на ту, что она ощущала, когда ей улыбался Данфорд, и в то же время совсем другая. Она опять чувствовала, что желанна, может быть, даже любима, и хотя ей уже удавалось контролировать свои эмоции, тем не менее каждый раз у нее возникало ощущение купания под водопадом.
Она чувствовала, что Данфорд где-то рядом, и посмотрела налево. Действительно, он стоял неподалеку. Перехватив ее взгляд, Данфорд подчеркнуто вежливо кивнул ей. На какую-то долю секунды ей стало трудно дышать. Затем она взяла себя в руки и решительно повернулась к лорду Биллингтону.
— Хорошо, что теперь я знаю, как вас зовут, даже если я и не буду называть вас по имени, — Она загадочно улыбнулась. — По-моему, «граф» звучит как-то холодно и отчужденно.
— Уж не хотите ли вы сказать, что вам будет приятнее думать обо мне как о Чарльзе?
Она едва заметно пожала плечами.
Именно в этот момент Данфорд решил вмешаться. Ему показалось, что Биллингтон вот-вот возьмет Генри за руку, уведет в сад и примется безрассудно целовать ее. К сожалению, Данфорд очень хорошо его понимал. Он сделал три шага и, встав рядом с Генри, взял ее под руку с видом собственника.
— Здравствуй, Биллингтон. — Он постарался вложить в эти слова всю сердечность, на какую только был способен, а способен он в этот момент был не на многое.
— Здравствуй, Данфорд. Так значит, это тебя надо благодарить за появление в обществе этого прелестного создания.
Данфорд кивнул:
— Да, я ее опекун.
Оркестр заиграл первые такты вальса. Рука Данфорда очутилась на запястье Генри. Биллингтон поклонился Генри:
— Могу я пригласить вас на танец, мисс Баррет?
Генри уже было открыла для ответа рот, но Данфорд опередил ее:
— Мисс Баррет уже обещала этот танец мне.
— Ах да, разумеется. Ведь вы — опекун.
Слова графа взбесили Данфорда. А ведь он нравился ему. Данфорд сжал зубы и подавил в себе стон. Что же он будет делать, когда ухаживать за ней начнут те, кто ему не нравится?
Генри раздраженно на него посмотрела.
— Но…
Данфорд с силой сжал ее запястье. Она тут же замолчала.
— Было приятно с вами познакомиться, лорд Биллингтон, — искренне произнесла она.
Он вежливо кивнул ей:
— Мне тоже.
Данфорд нахмурился.
— Если вы позволите. — Он повел Генри к центру зала.
— Что, если я не хочу танцевать с тобой? — проворчала Генри.
Он удивленно поднял бровь:
— А разве у тебя есть выбор?
— Если ты мечтаешь поскорее выдать меня замуж, то поступаешь опрометчиво, отпугивая моих поклонников.
— Биллингтона я не отпугнул, уж поверь мне. Завтра утром он явится к тебе с цветами в одной руке и конфетами в другой.
Генри мечтательно улыбнулась, специально чтобы позлить его. Только когда они уже были в центре зала, она поняла, что оркестр играет вальс. Вальс все еще считался относительно смелым танцем, и дебютанткам разрешалось вальсировать только с позволения дам, опекающих их. Она упрямо остановилась.
— Я не могу, — сказала она, — я не получала разрешения.
— Каролина уладит это, — сухо ответил он.
— Ты уверен?
— Если ты сейчас же не начнешь танцевать со мной, я насильно обниму тебя. Представляешь, какая это будет сцена?
Генри с готовностью положила свою руку ему на плечо.
— Я совсем не понимаю тебя, Данфорд, — сказала она, когда он начал кружить ее по залу.
— Неужели? — спросил он мрачно.
Она внимательно посмотрела на него. Что бы это значило?
— Нет, — сказала она с достоинством, — не понимаю.
Он крепче обнял ее за талию, не в силах удержаться от этого соблазна. Последнее время он сам не понимал себя.
— Почему все смотрят на нас? — шепотом спросила Генри.
— Потому, моя дорогая, что сегодня ты — гвоздь программы. Открытие сезона. Не надо притворяться, что ты не понимаешь этого.
Она была возмущена тем, как он сказал это. Ее щеки вспыхнули
— Тебе следовало бы хоть немного порадоваться за меня. Я полагала, что цель этой поездки — добиться признания в свете. Теперь же, когда это произошло, ты почему-то разозлился на меня.
— Это, — возразил он, — так же далеко от правды, как и все остальное, что ты думаешь обо мне.
— Тогда почему… — Она замолчала, не решаясь спросить о том; отчего у нее было так неспокойно на сердце.
67 
