Особенно,... 
55 
— Значит, так. Шофера держат, пока ему не стукнет полтинник. Ну пятьдесят пять. Потом садится зрение, и тебя выкидывают. Значит, у тебя в запасе лет тридцать, Мышонок. Если начнешь откладывать прямо сейчас, под старость сможешь купить себе домик где-нибудь в трущобе. Если ты не дурак и у тебя есть левый заработок, хватит и на то, чтобы отдать сына в хорошую школу. Научится английскому, сможет поступить в университет. Это самый лучший вариант Домик в трущобе, сын в колледже.
— А какой самый худший?
— Выпьешь сырой воды — подхватишь тиф. Хозяин ни с того ни с сего тебя уволит. В аварию попадешь. Да мало ли что еще.
Он кладет руку мне на плечо:
— И у меня к тебе вопрос, Мышонок. С тобой все в порядке?
Смотрю на него искоса.
— Все отлично. А почему ты спрашиваешь?
— Разговоры идут. Ты, случаем, не рехнулся? Сидишь в хозяйской машине один, говоришь сам с собой, к нам ни ногой, нос от всех воротишь... Знаешь, что тебе нужно? Женщина. Видел палаточный городок за Галереей? Там бабы как на подбор, пухлые, красивые. Кое-кто из наших раз в неделю пользуется услугами. И тебе не помешает.
ВОДИТЕЛЬ БАЛРАМ! — звучит громогласный призыв из динамика. Это Красный Тюрбан старается, и голос такой торжественный, дальше некуда.
ВОДИТЕЛЬ БАЛРАМ, НЕМЕДЛЕННО ЯВИТЬСЯ К ГЛАВНОМУ ВХОДУ! ХОЗЯИН ЖДЕТ!
Мигом застегиваюсь, срываюсь с места и бегу, вытирая мокрые пальцы о штаны.
Подъезжаю к парадному входу. Мистер Ашок прохаживается в обнимку с какой-то девушкой.
Глаза у нее раскосые, кожа желтоватая. Непалка. Не его касты, не его круга. Склонившись над сиденьем — я сам его начищал, — она втягивает носом воздух и запрыгивает на подушку.
Мистер Ашок обнимает девушку за обнаженные плечи. Отвожу взгляд от зеркала.
Никогда не одобрял, чтобы в машине безобразничали, господин Цзябао.
Но по одному тому, как перемешались ароматы духов и одеколона, стало ясно, что творится за моей спиной.
Думал, едем домой, ан нет. Представление продолжается. Катим в киноцентр «Сакет».
Киноцентр огромный, сэр. Десять, не то двенадцать залов. Вход в каждый — 150 рупий с хвостиком. Да-да, сто пятьдесят рупий! И, кроме кино, еще масса заведений, есть где покушать — побаловаться пивом — выпить кофе — потанцевать — снять девушку. Этакий кусочек Америки в Индии.
А рядом, сразу за последним сверкающим огнями кафе, — второй центр. Каждый крупный магазин в Дели на самом деле состоит из двух магазинов — получше и поплоше. Тот, что поплоше, понятное дело, помещается на задах того, что получше.
Его клиенты — слуги. Сразу прохожу во второй торговый центр, иду вдоль выстроившихся в ряд ресторанчиков, чайных, гигантских сковородок, на которых поджаривается хлеб. Здесь питаются те, кто работает в кинозалах, билетеры, уборщики. Здесь ночуют нищие.
Беру чай, вада[37] с картошкой и сажусь под баньяном.
— Брат, дай три рупии, — тянет руку тощая старуха.
— Мать, я не из богатых, иди на ту сторону и проси у них.
— Брат...
— Дай мне поесть! Оставь меня в покое!
Она отходит. Откуда ни возьмись появляется точильщик, вместе со своим колесом с ножным приводом располагается в двух шагах от меня, берет сразу два ножа и принимается за дело. Искры от затачиваемых ножей не долетают до меня совсем чуть-чуть.
— Нашел же место, брат! — говорю я ему. — Не видишь — здесь человек ест?
Он прерывается, тупо моргает, потом опять берется за работу. Будто и не слышал.
Швыряю картошку прямо ему под ноги и плетусь назад.
— Сколько в вас дури, люди!
Нищенка семенит неподалеку от меня. Она одергивает сари, намечает жертву, кто с виду побогаче, набирает в грудь воздуха и начинает свое вечное:
— Подай, сестра. Хоть три рупии. С самого утра ни крошки во рту не было...
Перед торговыми павильонами — словно мандала вокруг священного огня на свадьбе — возвышается целый штабель книг. За книжными бастионами почти не видно хозяина — сидит посередке на стопке журналов и ноги скрестил, ну вылитый священнослужитель. К книгам меня тянет словно магнитом, но жрец сразу охлаждает мой пыл:
— Все книги на английском.
— Да ну?
— Читаешь по-английски?
— А ты сам? — парирую я.
В точку. Тон разговора сразу меняется. То слуга обращался к слуге, а теперь человек беседует с человеком. Торговец оглядывает меня с головы до ног и сообщает со сладкой улыбкой, словно осмотр доставил ему удовольствие:
55 
