24 
– Гибель несется на нас, – сказал Диомед Одиссею. – Останемся здесь и отразим ее.
Он подождал, пока Гектор приблизится, и, прицелившись в голову, метнул свою длинную пику. Попав в шлем троянца, копье отскочило на землю. Гектор отпрянул назад и упал на колено, мрак покрыл его взор. Но пока Диомед бежал за своим копьем, Гектор поднялся, бросился на колесницу и поскакал к троянцам.
– Снова ты, пес, избежал верной смерти, – закричал ему вслед Диомед. – Но, клянусь, в следующий раз я убью тебя, если боги помогут мне, как ныне помогают тебе!
Он принялся крушить всех, кто ему попадался. Он бы не остановился, если б его не приметил Парис, укрывшись за надгробием Ила, он натянул тетиву своего лука и выстрелил. Стрела попала Диомеду в ступню, прошла насквозь и вонзилась в землю.
– Я ранил тебя, Диомед! – с торжествующим смехом воскликнул Парис, выходя из укрытия. – О, если бы я угодил в живот тебе, ты больше не страшил бы троянцев.
Он смеялся.
– Подлый стрелец, – отвечал Диомед, – соблазнитель никчемный, выйди, сразимся открыто, не прячься за деревом! Ты гордишься тем, что поцарапал мне ногу. Эта рана – пустяк, так может поранить женщина или ребенок. Ты разве не знаешь, что у трусов стрелы тупые? Мое же копье убивает, жену оставляя вдовой, детей – сиротами, а сам пораженный гниет на земле, на радость пернатым.
Так он кричал. Одиссей встал между ним и троянцами, прикрывая его. Диомед, опустившись на землю, вырвал из плоти стрелу, и его пронизала жестокая боль. Он принужден был взойти на колесницу и против воли оставить сражение.
Он уехал, и Одиссей увидел, что остался один, покинутый всеми – и другом, и остальными ахейцами: все они бежали от страха.
Троянцы подступили к нему со всех сторон, словно псы, окружившие вепря. Страх овладел Одиссеем. Он мог бы бежать. Но остался. Одним прыжком он настиг Дейопита и ударил его своей пикой. Затем лишил жизни Фоона, Эннома и Херсидама. Ранил Харона, и Сок поспешил брату на помощь. Пробило его копье щит и броню Одиссея и распороло кожу под ребрами. Одиссей отступил. Понял, что ранен. Занес копье. Сок между тем бежал, повернувшись к нему спиной. Копье вошло ему в спину и пронзило насквозь.
– Ни отец, ни мать не закроют глаза твои, Сок, – вскричал Одиссей, – разорвут твой труп птицы, налетев жадной стаей!
Ухватившись за копье Сока, он вырвал его из своего тела. Сильная боль пронзила его члены, и кровь брызнула из раны. Троянцы увидели кровь Одиссея, и, подзывая друг друга, все устремились к нему. Трижды вскричал Одиссей, что было сил, призывая на помощь. На помощь. На помощь.
Издалека его услыхал Менелай:
– Это зовет Одиссей! – Он увидел Аякса и крикнул ему: – Это зовет Одиссей, он нуждается в помощи, поспешим же, спасем его!
Когда они нашли Одиссея, тот отбивался от троянцев, как лев от стаи шакалов, отражая смерть своим длинным копьем. Аякс подбежал к нему сбоку и выставил щит, прикрыв Одиссея. Тут же был Менелай, который, взяв его за руку, повел к колеснице, и кони быстро умчали их в безопасное место. Аякс же начал теснить троянцев. Он убил Дорикла, ранил Пандока, а также Лизандра, Пираза и Пиларта. Он был неукротим, будто поток, что бурно несется с гор, заполняет долину и уносит в море дубы, сосны и ил. Его щит, огромный как башня, виден был издалека. Издалека увидел его и Гектор, что в это время сражался на левом конце бранного поля вдоль берега Скамандра. Он увидел его, и возница тотчас направил коней прямо к Аяксу. Они неслись меж рядов воинов, топча трупы и щиты, брызги крови летели из-под колес и копыт, покрывая ось и скобу колесницы. Аякса при приближении Гектора оставило мужество. Охваченный трепетом, он прикрылся громадным семикожным щитом и принялся отступать, озираясь как зверь. Он отступал медленно, то и дело оборачиваясь и отбивая удары троянцев, снова подавался назад, и опять останавливался и отбивался, и вновь отходил, меж тем как копья врагов, жаждущих крови, летели ему вслед, ударяясь о щит или вонзаясь в землю, – один под натиском многих, был он подобен льву, принужденному покинуть добычу, или ослу, что терпит побои детей.
И Ахиллес позвал меня.
Он стоял на корме своего корабля, взирая оттуда на свирепую битву, на позорное бегство. Он увидел, как летит, будто стрела, колесница Нестора, унося раненого мужа, напомнившего ему Махаона. Махаон стоил сотни других: он один умел извлекать стрелы из ран и врачевать чудесными средствами, облегчая страдания воинов. Тогда Ахиллес сказал мне:
24 
