Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
36 
- А мне этот срок представляется одним днем, любимая. Засыпай, Эрин.
Эрин покинула больницу на вертолете.
Вертолет приземлился в аэропорту на площадке для особо важных персон. С борта вертолета супруги перешли на борт частного самолета, принадлежащего семье Романелли.
Эрин очень жалела о том, что пока не научилась по-настоящему наслаждаться роскошью. Она пробормотала:
- Я чувствую себя членом королевской семьи или звездой Голливуда. - Девушка удобно устроилась в кожаном кресле и огляделась вокруг.
- Сегодня ты выглядишь волшебно, любовь моя, - восхищенно произнес Франческо.
И это было правдой, потому что новое шелковое платье цвета фиалок подчеркивало необычную красоту Эрин. Ее кожа сияла, волосы блестели на солнце, а глаза были наполнены таким светом, что при взгляде на жену голова Франческо кружилась, а сердце сладко замирало.
- Мы вместе, и это настоящее счастье! - прошептал он.
В полете Эрин попросила чаю, а через некоторое время выпила вторую чашку.
- Почему бы тебе не поспать? - предложил ей муж.
- Я боюсь засыпать, - призналась она. - После этого падения с лестницы меня одолевают кошмары. Я постоянно просыпаюсь в страхе за жизнь ребенка.
Франческо озадаченно посмотрел на супругу, но предпочел промолчать, предоставив ей возможность выговориться.
- Я понимаю, это всего лишь сны, но все, что касается нашего малыша, кажется мне невероятно важным.
- Но твое беспокойство и бессонница повредят ему куда больше, чем дурные сны, - предположил Франческо. - Предлагаю тебе вздремнуть, но помни, милая, что я рядом. Тебе нечего бояться.
- Ничего не получится, дорогой, - покачала головой Эрин.
- Ты же даже не пробовала!
- Не получится… Если ты не поцелуешь меня, - улыбнулась она.
- Поцелую, потому что я очень люблю твои губы. У тебя самые сочные и желанные губы, любимая, - объявил Франческо и нежно ее поцеловал.
- Теперь я уверена, сон будет сладким.
- Безусловно…
Но для самого Франческо одного поцелуя оказалось мало. Он ласкал лицо Эрин губами, царапая ее нежную кожу своей щетиной. Когда девушка в очередной раз поежилась, Франческо произнес:
- Мне действительно нужно побриться, - он попытался встать из кресла, но Эрин его удержала.
- Постой, - попросила она, - не уходи. Я хочу поговорить с тобой.
- Это так срочно? Давай поговорим, когда вернемся домой, - предложил Франческо.
- Я хотела поговорить с тобой о нашем ребенке.
Он напряженно застыл.
- Я не могу больше откладывать этот разговор. Я должна все сказать тебе прямо сейчас. Мне известно твое мнение обо мне, Франческо. Ты считаешь меня весьма нестабильным человеком…
- Почему ты так решила, милая?
- Ты сам обвинил меня в том, что бегство от проблем становится главной моей чертой. Ты считаешь, я ищу легких путей… В общем, мой выбор невелик.
- Я не совсем тебя понимаю, Эрин.
- Ты совершенно меня не понимаешь, - пристально всматриваясь в лицо мужа, произнесла Эрин. - Ты когда-нибудь думал о том, чтобы растить ребенка самостоятельно?
- Что?!
- Франческо, для меня не секрет, как сильно ты хочешь этого малыша. Я вижу, ты на многое готов пойти, лишь бы остаться с ним.
- Но ребенок нуждается в обоих родителях…
- Но только не тогда, когда отец с матерью на дух друг друга не переносят. Поверь, я знаю это, как никто другой… Брак моих родителей был для меня настоящей трагедией.
- Неужели все было настолько плохо, Эрин?!
- Когда я только собиралась пойти в первый класс, отец обещал первого сентября подарить мне сувенир, который он привез из Йорка. Я ждала этого дня с нетерпением. Помню, как по дороге в школу недалеко от нашего дома я увидела своего отца, который прямо на улице, на виду у всего квартала, обнимал и целовал какую-то крашеную блондинку. Дети, вместе с которыми мне предстояло учиться, тоже это видели!
- Ты рассказала матери?
- Да, рассказала. Я не нашла в себе сил сдержаться. Возможно, я просто надеялась получить увиденному хоть какое-то рациональное объяснение. Я предположить не могла, чем это обернется.
- Как она отреагировала?
- С ней случилась одна из тех истерик, которые мне приходилось частенько наблюдать на протяжении последующих лет. Пришел отец, застал эту сцену, молча собрал вещи и хлопнул дверью. А мать потом еще долго ругала меня и кричала: «Что ты наделала! Ты же ничего не соображаешь! Не суйся в дела взрослых!» Я была уверена, что отец ушел из дома из-за меня. Я и предположить не могла, будто мать всегда знала все о его бесчисленных любовных похождениях и вовсе не нуждалась в том, чтобы кто-то открывал ей глаза.
36 
