18 
Надо было заполнить тишину, молчание становилось напряженным и неловким. Поглядывая на Лайама, Джо боялась, что он прочтет ее мысли. Ей не нужна его жалость, он ничего не узнает.
Лайам только кивнул.
– Это что, дневная смена? – вслух подумал он, когда им навстречу потянулся поток машин, въезжающих на территорию больницы. Он взглянул на часы. – Я потерял счет времени, наверное, пора покормить тебя.
– Со мной все просто.
Губы у него дернулись и растянулись в улыбке.
– Напротив, с тобой, как правило, совсем не просто. Хотя обычно ты стоишь причиняемых хлопот.
Она не стала особо вникать в смысл его замечания, только отметив про себя, что Лайам заметно повеселел после разговора с врачами.
– Просто подкинь меня к отцу. – Она надеялась, что тот еще в постели: отец мог стать взрывоопасным, увидев, как она выходит из машины Лайама. Ей хотелось рассказать о тете Мэгги до того, как он возникнет на пороге, горя чувством мести.
– Не хочу рисковать. Вдруг он держит под рукой ружье? – Лайам явно думал о том же. – Поедем к нам, Джо, я чтонибудь сварганю. Мне надо заглянуть туда, я обещал папе завезти смену одежды и бритвенные принадлежности.
– Ему надо отдохнуть. И тебе тоже. – Она жадно взглянула на его профиль. Казалось, он уже много дней не спал.
– Он не оставит маму.
– Да, верно, – согласилась она и легко добавила:
– А я в самом деле голодна.
– Еще бы, после вчерашнего! – Лайам поморщился, вспомнив, как ей было дурно.
– Уже немного осталось, скоро это кончится, так все говорят. – Джо очень надеялась, что врачи не ошибались. – Я плотно ем по утрам для компенсации. Ребенку это не повредит, – заверила она, – я узнавала.
– Я говорил не о ребенке.
– Ну, а ято крепкая, – серьезно отозвалась она.
– Как пара изношенных сапог.
Искреннее участие в брошенном на нее искоса взгляде обладало властью остановить сердцебиение. Не вздумай увидеть в этом чтолибо, кроме дружеского отношения, строго предупредила себя Джо.
Вездеход с хрустом проехал по покрытой гравием длинной изогнутой дорожке. Джо посмотрела на лошадей, пасшихся на густо заросшем травой газоне. Сначала лошади были просто досужим занятием, которое со временем переросло в серьезное увлечение. Пат Рафферти, не дождавшись пенсии, бросил адвокатуру и теперь был глубокоуважаемым и преуспевающим коневодом.
В конюшнях кипела работа, но дом был пуст. Джо заметила, как растерянно остановился Лайам посреди кухни, не увидев матери. Острая жалость пронзила ее – каждая вещь здесь напоминала о Мэгги.
– У тебя, наверное, нежный желудок? – Лайам налил в чайник воды и поставил на конфорку.
– По утрам ничего. – Она пододвинула стул к большому, чисто вымытому столу.
– Бекон, яйца… колбаса? – Он протянул руку за двумя большими глиняными кружками.
– Все подряд, я изголодалась. – Она запнулась от внезапного воспоминания. Однажды она уже просила всего и получила сполна.
Треск разбившейся об пол кружки нарушил внезапно наступившую наэлектризованную тиши.
– УЧерт! – тихо выругался Лайам. – Где у мамы совок? – Его голубые глаза потемнели, а оливковая кожа, казалось, еще сильнее натянулась на резко очерченных скулах.
Джо сразу поняла, что ее шутливое замечание пробудило в нем те же ощущения. У нее пересохло в горле, она кашлянула.
– Там, в шкафчике, – удалось выдавить хриплым шепотом.
Ей до боли хотелось, чтобы он прикоснулся к ней. На мгновение это желание даже вытеснило все остальные мысли. Как она могла не понимать очевидного? Конечно, она хотела его ребенка. Это было не просто желанием, это было почти нестерпимой жаждой.
– Спасибо. К счастью, это не парадный фарфор.
– Да. – Ничего не значащие слова повисали в воздухе. Ей уже было мало этого спокойного чувства надежности, возникавшего от их глубокой дружбы. Ей нужно было больше, намного больше. Ужасное, безнадежное положение!
– Порядок. – Он выпрямился, и она покраснела, попавшись на разглядывании крепкой мужской задницы.
– Женщины тоже заглядываются, – с вызовом заявила она, инстинктивно выставляя оборону против насмешливого блеска голубых глаз. Ну что было не промолчать, как сделал бы любой нормальный человек?
– А я разве против? – Лайам поднял руки. – Что за нежности при нашей бедности?
– Издеваешься? – И правильно делает. При таком теле и избытке сексапильности…
18 
