Особенно,... 
13 
Теперь три года, остающиеся до совершеннолетия, казались вечностью.
— Миз Вирджиния, — внезапно заговорил Фрэнк, удержав ее перед импозантным фасадом банка.
Вирджиния остановилась, чувствуя спазм в животе от тревоги и страха. Она постаралась улыбнуться.
— Я могу задержаться, но надеюсь, этого не произойдет.
— Дело не в том.
Фрэнк покачал головой. Он был высоким — возможно, дюймов на пять выше шести футов — и очень красивым. Тилли влюбилась в него с первого взгляда почти пять лет назад, хотя на людях всегда его отшивала. Очевидно, чувство было взаимным — не прошло и полугода, как Фрэнк попросил у Рэндалла Хьюза разрешения жениться на Тилли и сразу же его получил.
— Я боюсь, миз Вирджиния, того, что случится с Тилли и моими мальчиками, если вы сегодня не получите этот заем.
Только теперь Вирджиния осознала всю лежащую на ней ответственность. Пятьдесят два человека — в том числе ее лучшая подруга Тилли и ее муж Фрэнк — зависели от нее, у многих из них были дети.
— Я получу этот заем, Фрэнк. Тебе не о чем беспокоиться.
Должно быть, ее голос звучал уверенно, так как лицо Фрэнка просияло и он снял шляпу.
Вирджиния обнадежила его очередной улыбкой, молча попросила Бога о помощи и вошла в банк.
Внутри царила блаженная прохлада и тишина, как в церкви. Два клиента стояли в очереди у кассы, за передним столом сидел клерк, а за столом позади — Чарлз Кинг. Когда он поднял голову и увидел Вирджинию, его глаза удивленно расширились.
Выпятив подбородок и напряженно улыбаясь, она двинулась вперед через вестибюль и банковский зал.
Кинг поднялся. Это был аккуратно одетый толстый мужчина в старомодном пудреном парике, завязанном сзади.
— Вирджиния! Дорогая моя, в какой-то момент я принял тебя за твою мать, да упокоит Господь ее бессмертную душу!
Отец часто говорил ей, что она похожа на мать, но Вирджиния не верила этому, потому что мама была очень красивой, хотя у обеих были почти черные волосы и необычные фиалковые глаза. Она протянула руку, которую Чарлз крепко сжал, явно обрадованный встречей с ней.
— Полагаю, это иллюзия света, — сказала Вирджиния, сама удивляясь собственной непринужденности. Но ей следовало убедить Чарлза, что она стала взрослой леди.
— Да, очевидно. Я думал, ты в школе в Ричмонде. Пришла повидать меня? — спросил он, подводя ее к своему столу и стульям с высокой спинкой.
— Откровенно говоря, да, — отозвалась Вирджиния, сжимая черный бархатный ридикюль матери.
Чарлз, улыбнувшись, предложил ей чай, но она отказалась.
— Как тебе понравился большой город, Вирджиния? — спросил он, заняв свое место за столом и глядя на нее с некоторым беспокойством.
Очевидно, Чарлз наконец заметил, как она осунулась из-за постигшего ее страшного горя и тревоги по поводу финансов отца.
Вирджиния пожала плечами.
— Полагаю, он достаточно красив. Но вы знаете, что я обожаю Суит-Брайар, — для меня нет места лучше.
Чарлз помрачнел.
— Я знаю, что ты умная девушка, поэтому осознаешь, что твой дядя продает плантацию.
Вирджинии хотелось крикнуть, что граф не имеет права это делать. Но она не шевельнулась, стараясь взять себя в руки, и затем сказала:
— У него нет на это права.
— Боюсь, у него есть все права. В конце концов, он твой опекун.
Вирджиния выпрямилась на стуле.
— Мистер Кинг, я пришла сюда просить о займе, чтобы оплатить долги отца и спасти Суит-Брайар от продажи и возможной ликвидации.
Чарлз заморгал, и Вирджиния холодно улыбнулась:
— Я с детских лет помогала отцу управлять плантацией. Никто лучше меня не знает, как сажать и собирать табак, переправлять и продавать его. Уверяю вас, сэр, что верну долг с необходимыми процентами, как только смогу.
— Вирджиния… — начал Чарлз Кинг слишком любезно.
Паника дала себя знать. Она вскочила.
— Хоть я женщина и мне только восемнадцать лет, я знаю, как управлять Суит-Брайар! Никто, кроме моего отца, не знал лучше меня, как это делать! Клянусь вам, сэр, я верну каждый цент! Какая сумма мне нужна, чтобы оплатить отцовские долги? — в отчаянии крикнула она.
Чарлз с жалостью смотрел на нее.
— Мое дорогое дитя, его долги составляют около двадцати двух тысяч долларов.
Вирджиния замерла, потрясение ее было столь велико, что колени подогнулись. Ей пришлось снова сесть.
— Нет!
13 
