27 
— Послушай, зачем мы кричим друг на друга? — устало проговорила Меган.
— Это ты кричишь, а не я.
— Для этого у меня есть причина. Ты обманом прокрался в мою жизнь. Ты высокомерно говорил о моей семье и обвинил меня в том, что я влюбилась в тебя. — От гнева у нее раскраснелись щеки. Она простила бы его, если бы он открыто не уличил ее в том, что она влюблена в него. — Короче, ты много чего наговорил мне тогда, — напомнила она ему. — А теперь настала моя очередь. Я совершила такой длинный путь для того, чтобы высказать тебе все, что накопилось.
Потеряв равновесие, Меган едва не выпала из машины. Не желая воспользоваться его протянутой рукой, она вздернула голову и зло посмотрела на него.
Опустив руку, Люк насмешливо улыбнулся, не двигаясь с места. Его загадочный взгляд был способен свести ее с ума.
Меган глубоко и решительно вздохнула.
— Я ехала несколько часов, у меня болит спина. — Положив руку на поясницу, она поморщилась. — Я хочу чаю, и мне срочно нужно в туалет.
— Ну, тогда тебе лучше войти в дом.
В ответ на ворчливое приглашение Меган сухо улыбнулась бледными губами.
— Когда ты так любезно просишь, я не могу отказать тебе.
Ведь это он довел ее до такого состояния — этот несносный Люк.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Вслед за Люком Меган вошла в дом, и ее туфли на низких каблуках звонко застучали по полу, вымощенному каменной плиткой. Ее удивил вид внутреннего помещения. Перегородок не было. Перед ней открылось одно огромное пространство, охватывавшее весь первый этаж. Сохранилась старинная ниша для очага, где, однако, было размещено современное кухонное оборудование и шведский дровяной камин — настоящее произведение искусства.
Приятное тепло от камина уютно согревало помещение, и Меган ослабила шарф, закрывавший горло.
— Где ванная?
— Наверху, — ответил Люк.
Следуя в направлении его кивка, Меган пошла к кованой винтовой лестнице. Только оказавшись наверху, она поняла, что лестница ведет прямо в комнату. В воздухе витал слабый запах мужского одеколона. От этого аромата у нее затрепетали ноздри и сжались мускулы бедер и живота.
Так вот, значит, какая у Люка спальня, подумала Меган. Она почувствовала, как от волнения у нее часто забилось сердце. Здесь тоже было огромное помещение, залитое светом из окна, без перегородок, почти такое же, как и зал внизу.
На блестящем дубовом полу лежали два ярких ковра, в углу стоял стул, у стены — небольшой книжный шкаф и... огромная кровать.
Меган тяжело сглотнула. Очень большая кровать, подумала она, разглядывая аккуратно заправленные белоснежные простыни и простое покрывало сверху. Поискав взглядом ванную, Меган удивленно уставилась на одну из стен.
— О боже! — непроизвольно воскликнула она.
Вся стена от пола до полтолка была сплошь увешана фотографиями. Черно-белые снимки, расположенные внахлест, составляли гигантский и удивительный коллаж. Даже ей, неспециалисту, было понятно, что это — не моментальные любительские снимки. Сюжеты были разные: шторм на море, горные уступы, портреты стариков за шахматными досками с дымящимися трубками в руках, женщин с привязанными на спине младенцами и кувшинами на голове; детей со старческими лицами, роющихся в мусорных баках в поисках пропитания. Меган невольно остановилась перед стеной. Забыв на время о том, куда так торопилась, она стала рассматривать фотографии. Если Люк делал их сам, то он не только страстный путешественник, но и невероятно талантливый фотограф.
Наконец она оторвалась от созерцания фотографий и, открыв по порядку несколько дверей, нашла то, что искала. Интересно, так же ли упорядочена душа Люка, как место его обитания? В отличие от спальни, ванная не была ни спартанской, ни деревенской.
Меган с любопытством огляделась. Ей понравилось то, что она увидела. Стены покрыты кремовой плиткой, в которой отражаются блики света, проникающего из окна в покатой крыше. Огромная ванна во французском стиле с широкими ступенями, где при надобности могла бы уместиться половина футбольной команды.
— Начало было не совсем удачным, — кивнула она своему отражению в зеркале. — Значит, надо постараться и исправить положение.
Спустившись вниз, она нашла Люка в кухонной нише на другом конце помещения. Он уже снял уличную одежду и толстый шерстяной свитер. На нем были узкие джинсы, туго обтянувшие длинные ноги, и бледно-голубая рубашка с закатанными рукавами, открывавшими крепкие загорелые руки.
27 
