27 
Она молила, чтобы порыв отчетливого сексуального желания утих. Слишком быстро она потеряла контроль над собой.
Она перевернулась на живот и, взяв мыло, начала неторопливую прогулку по его телу – с широких плеч на мускулистую грудь и ниже. Ошеломленная происходящим, она дышала со всхлипами, осознав, насколько близки они к той точке, от которой не будет возврата.
Наконец Зеб сгреб ее за плечи, приподнял и одним резким движением заполнил собою. Она была горячая и нетерпеливая; его властные рывки подталкивали ее к тому пределу, где теряется сознание. И вот неистовое наслаждение достигло пика, голова у нее закружилась, она простонала его имя, он выкрикнул ее…
Глаза его были закрыты, губы сжаты, он плавал… нет, он тонул.
– Зеб, – встревожено позвала Хлоя и приподняла его голову над водой. – Утонешь.
– Ну и пусть, – сказал он. Он умрет счастливым… Хотя если остаться в живых, есть шанс испытывать это блаженство еще много раз. – Иди сюда, – простонал он и притянул ее к себе. Запустил руки в мокрые кудри, покрыл поцелуями нежную шею. И в который раз удивился: как можно было отпустить такую женщину? В ней есть все, чего может желать мужчина: щедрость, тепло, умение любить. Впрочем, напомнил он себе, чем более она щедра, тепла и любвеобильна, тем скорее ее возжелает кто-то другой. И тем более вероятно, что она улизнет с этим другим. Он никогда не забудет, какое испытал унижение и боль, когда Джоанна ушла от него, как друзья смотрели на него с жалостью и удивлялись его доверчивости и глупости.
Но здесь, сейчас – совсем другое дело. Одна только ночь. Или две. Быть может, три. Пока она хочет быть с ним. Пока не узнает, что земля ему нужна больше, чем она. Однако если он правильно раскинет карты, есть шанс, что она так никогда ничего и не узнает. Но если… Страшно даже представить, каким это для нее станет ударом.
Встреться они раньше, когда он еще верил женщинам, а она – мужчинам, все могло бы сложиться иначе.
Хлоя словно прочла его мысли, потому что вдруг отпрянула и впилась взглядом в его лицо. А потом вылезла из ванны и обернулась полотенцем, подоткнув его под мышками.
– Что теперь? – спросила она, наконец и испытующе посмотрела на Зеба.
Он тоже вылез, и вода заструилась по его телу, заливая дощатый пол.
– Я думал, не провести ли нам с тобой ночь в гамаке… – Но тут он вспомнил, что однажды уже предлагал ей это, а Хлоя его отвергла, заметив, что она, мол, не развлекаться сюда приехала.
Сейчас у нее на лице было то же самое высокомерное выражение. Нет, он не мог позволить, чтобы его снова выставили, тем более после того, что было в ванне. Так что самое благоразумное и правильное сейчас – обратить свое предложение в шутку:
– Идея с гамаком, конечно, очень заманчивая, но двоим в нем будет тесно, а у тебя, наверное, другие планы на ночь – выспаться, например. – Он изобразил на лице улыбку, сгреб свою одежду и вышел. Может, ночной воздух остудит, наконец, его горячую голову.
Когда Хлоя вышла за ним, все еще завернутая в полотенце, такая ошеломленная и беззащитная, острое чувство вины кольнуло Зеба в самое сердце. Видимо, он действительно обидел ее, раз у нее такое лицо. Но что обычно говорят в подобных случаях? «Спасибо за приятный вечер»? Никуда не годно. «Как-нибудь надо будет повторить»? Слишком самонадеянно. Помучившись несколько секунд, Зеб остановился на банальном «до свиданья». Хлоя в ответ промолчала. Зеб поднял руку в привычном жесте прощания и ушел, чувствуя себя последним мерзавцем.
После того как шаги Зеба затихли в темноте, Хлоя еще долго стояла босая и смотрела в сторону ранчо Зет-Бар. Ведь она не сомневалась, что он уйдет. И сама не хотела, чтобы он остался, потому что точно знала, чего ему от нее надо. Он хочет обладать ее землей. И телом.
Зеб этого и не скрывал. Он был честен – ни сладких речей, ни комплиментов. Правда, он восхитился проделанной ею работой. И поскольку не смог завладеть землей – она ему ясно дала это понять, – то решил, по крайней мере, позабавиться с ее телом.
Заглянув к себе в душу, Хлоя поняла, что и она получила от Зеба то, чего так отчаянно желала. Он подарил ей восторг, которого она не знала раньше и не узнает, уж видно, никогда. Она надела шерстяные рейтузы, свитер, завернулась в одеяло и легла в гамак. Ей было холодно и одиноко.
В конце концов, чего она ожидала? Что он проведет здесь всю ночь, сжимая ее в объятиях? Нет, конечно, но все-таки нельзя же так быстро убегать. Может, он боялся, что она заплачет? А наутро потребует букет роз и благодарность в письменном виде? Такие, как он, не дают обещаний, не посылают наутро цветов. Так что же все-таки заставило его уйти?
27 
