Особенно,... 
100 
Так или иначе, он обещал отдать Маки. Сол снял макинтош и бросил его под ноги незнакомцу.
— Сол, ты меня предал и отдал на убийство! — вскричал Маки. Грабитель хрюкнул.
— Как можно предать кусок кода, который каждые пять минут бэкапится в четырех копиях на разных континентах? — вздохнул Сол.
Из головы незнакомца вылетел яркий луч света и упёрся в макинтош. Грабитель опустился на колени, продолжая обшаривать Маки лучом. Пальцы проворно забегали по воротнику макинтоша. Пшик!
Сол не успел разглядеть, что это блеснуло на одном из пальцев грабителя, потому что сам палец уже находился внутри распоротого воротника («Три слоя металлоорганики! Даже танк не оставит царапин! Не прожжёт ни одна кислота!» — тьфу, японская поэзия…)
— Вы вторглись в чужую собственность! — заявил Маки официальным тоном.
— Угу, — сказал грабитель. Очевидно, поведение Маки подтверждало его прогнозы.
— И наносите вред мыслящему существу, — добавил Маки.
— Ого! — пробормотал грабитель. Его пальцы продолжали что-то делать внутри воротника. Сол заметил, как один палец буквально присосался к какому-то волокну, выбившемуся наружу. На заострившемся конце другого пальца снова что-то блеснуло.
— У вас осталось сорок секунд, чтобы прекратить вторжение, — гнул свою линию Маки.
— Угу.
Сол попробовал сделать шаг. Покачнулся, но устоял. Грабителю было не до него, и он стал медленно отползать вдоль стены к углу дома.
— …Двадцать девять, двадцать восемь, двадцать семь…. — c пафосом считал Маки.
— Угу… угу… — вторил ему взломщик, ковыряясь в воротнике. Со стороны это выглядело так, словно студент-медик сдаёт на тренажёре зачёт по проведению вскрытия в полевых условиях.
Солу оставался ещё шаг до угла, когда искин преподнёс свой сюрприз.
…Девятнадцать, восемнадцать… — Маки вдруг остановился. — Я тут подумал… Семнадцать… Хорошее самурайское число, чтобы умереть.
Предупредительная вспышка выхватила из темноты бородатое и очень озадаченное лицо грабителя, ещё держащего в руках макинтош со вспоротым воротником. На лице было написано, что взломщик не ожидал такого обрыва в счёте.
Сол знал, что будет дальше. Он зажмурился и рванул на себя угол дома обеими руками, одновременно оттолкнувшись что есть силы здоровой ногой. Грохот взрыва смешался с ударом от падения в лужу, пахнущую мочой. По ноге, которую Сол не успел выдернуть из-за угла, шмякнуло чем-то мягким и горячим.
«Все-таки он был не „тэт“, а „тэт-М4“, — вспомнил Сол, отдёргивая ногу.
Завыла сирена. Сол поднялся и заковылял прочь. Лицо и рубашка были в грязи, руки — в грязи и ссадинах. Он вытер ладони о брюки, ладонями вытер лицо и снова вытер руки о бедра. И обнаружил, что идёт на обеих ногах. Правая снова работала нормально, хотя по ней ещё пробегали судороги. Сол догадывался, в чем причина его излечения от паралича. Но смотреть за угол, откуда несло горелым, не решился. Он лишь огляделся, чтобы понять, в ту ли сторону идёт.
Улочка была безлюдной и совершенно незнакомой. Оба её конца через несколько десятков метров одинаково утыкались в темноту. Солу показалось, что в той стороне, куда он уже начал идти, немного светлее. Возможно, это была иллюзия, но он пошёл дальше в том же направлении.
Гулять без макинтоша оказалось не так уж тепло. Рубашка спереди и на руках промокла, и теперь ткань липла к телу, как ледяная присоска. Однако Сол с удивлением заметил, что это доставляет ему странное удовольствие, напоминающее о том самом дремле. Как же он назвал это утром? Яркое, светлое… Нет, было какое-то другое слово, одно звучание которого возвращало ощущение, испытанное прошлой ночью.
Он вышел на набережную. Порыв ветра снова прилепил холодную рубашку к груди. По телу побежали мурашки.
Пронзительное, вспомнил Сол. Да, именно так. Пронзительное.
На воде у берега плавали кувшинки. Розовые и белые вперемешку. Как тогда.
От узнавания этой сцены в голову пришла удивительная идея, которая почему-то пряталась от него целый день. Он так долго пытался выяснить, как работает дремль без дремодема — но ни разу не попытался просто повторить этот замечательный опыт, создав похожие условия! Ну и что с того, что механизм неизвестен? Ведь если это случилось один раз, то может быть…
Он сел у воды. Ветер продолжал играть мокрой рубашкой, заставляя её касаться кожи и снова отлепляться. Но было уже не холодно. По телу разливалось спокойствие и какая-то странная лёгкость…
100 
