Особенно,... 
170 
Внутри в залитом солнцем душном вестибюле сгрудились охранники и нобли. Кто-то плакал, кто-то гневно возмущался. Пахло немытыми телами, из кухни несло жареной колбасой. Я прижала к носу надушенный платочек. Гугеноты обращались к Наварру со словами надежды, благодарности и уважения, а завидев нас с Эдуардом, отворачивались, губы их кривились, словно при виде чего-то тошнотворного.
По скрипучим деревянным ступеням мы поднялись на второй этаж. Он весь был отдан адмиралу под спальню. Хотя комната была больше моей спальни в старом, разваливающемся Лувре, низкие потолки производили впечатление еще более тесного пространства. Эффект усиливало скопление народа возле кровати раненого лидера — там находилось около пятидесяти человек.
Наварр прошел вперед. Его товарищи уважительно расступались, произнося слова благодарности. Если бы не его предупреждающий взгляд, они бы меня затравили. Мы встали у кровати из резного вишневого дерева.
Адмирал был очень бледен. Под спину ему подоткнули подушки. На коленях лежала забинтованная правая рука. Доктор Паре вынужден был удалить висевший указательный палец, пока пациент был в сознании. Колиньи ослаб от боли и потери крови. Светлые волосы, потемневшие от пота, прилипли к черепу. Сузившиеся от страданий глаза при нашем появлении не просветлели. Седовласый Паре находился у изголовья пациента, всем видом выражая готовность его защитить. Окно было закрыто: боялись, что ветер принесет прохладу и вызовет инфекцию. В комнате было душно, я чувствовала запах крови.
— Ваше величество, — пробормотал адмирал, увидев Наварра.
Карл выступил вперед, и Колиньи повторил эту фразу.
— Отец, — сказал Наварр, он наклонился и поцеловал адмирала в темя, — я не перестаю молиться с тех пор, как услышал новость. В состоянии ли вы переносить боль? Врачи могут ее облегчить?
— Не так страшно, — прошептал Колиньи дрожащими серыми губами.
Я хотела убить его, но не хотела, чтобы он страдал.
— Я прислал к вам пятьдесят охранников, — сообщил Наварр. — Это для вашей безопасности. А ваши люди пусть займутся поисками преступника.
— Mon père! — воскликнул Карл. — Да поразит меня Господь, если я не найду мерзавца, который это сделал. Я его четвертую! Простите меня. Если бы я послушал вас сегодня утром, этого бы не случилось…
Мой сын всхлипнул. Колиньи протянул ему левую руку с дрожащими пальцами, и Карл схватил ее.
— Не за что извиняться, — ответил адмирал. — На все Божья воля.
Колиньи, словно мученик, слабо улыбнулся моему сыну.
— Клянусь вам, mon père, — задохнулся король. — Не успокоюсь, пока вы не будете отомщены.
«Мы потеряли его», — подумала я, глядя на Карла. Все перевернулось с ног на голову. Если бы Колиньи убили, король погоревал бы, но смирился. Раненый Колиньи мог играть на чувствах короля. Ситуация стала еще более опасной.
— Мое сердце разрывается при виде ваших страданий, адмирал, — громко произнесла я и подошла ближе к кровати. — Его величество прав: надо провести полное расследование и наказать преступника. Сегодня я все утро молилась о вашем выздоровлении.
Колиньи повернул ко мне голову.
— В самом деле? — удивился он.
Взор его, хотя и затуманенный болью, пронзил меня насквозь. «Он знает, — догадалась я. — Знает и намерен отомстить». Тем не менее я не опустила головы и не моргнув выдержала его взгляд.
— Убийца скоро будет найден, — вмешался Эдуард. — Я тоже послал людей вам на помощь — пятьдесят моих лучших стрелков из аркебузы. Улицу очистили от католиков. Вы окружены друзьями. Мы уже начали расследование. Очевидно, стреляли из дома де Гизов. Мы допросим герцога.
Карл отпустил руку адмирала.
— Де Гиз? Это невозможно! Сегодня утром я играл с ним в теннис.
— Не нужно делать поспешные выводы, — спокойно заметил Эдуард, — мы должны изучить все варианты.
— Адмирал, как ваша рука? — поинтересовалась я.
— А, — отозвался он, — палец… было бы неплохо, если бы ножницы у врача были острее. Он отрезал палец только с третьей попытки. — Мы все невольно охнули. — Прошу прощения, но мне хотелось бы остаться с его величеством наедине.
Колиньи — черт бы его побрал — понимал, что выбора у нас нет. Я повернулась к Карлу, раздумывая, как сделать так, чтобы он отказал адмиралу. Но ничего не придумала.
Карл махнул рукой мне и Эдуарду.
— Я позову вас, когда мы поговорим.
170 
