127 
Руджиери приблизился к краю пентаграммы. В его левой руке блеснул обоюдоострый кинжал.
— Круг подготовлен. Идите сюда. — Колдун указал на точку, расположенную сразу за черной окружностью. — Встаньте там и слушайте мои указания.
Я подчинилась. Колдун дотронулся кончиком кинжала до линии, поднял кинжал и начертил невидимую арку, достаточно широкую, чтобы в ней поместился человек.
— Входите, — скомандовал он. — Быстро!
Я поспешно вошла, и он одним движением закрыл невидимое отверстие.
Темнота в круге казалась живой. Руджиери зачехлил кинжал и вернулся в центр. Бледное пятно его руки дернулось, и тут я увидела миниатюрную женщину в черном одеянии. Изможденное белое лицо искажено от горя.
Я дотронулась до нее; мои пальцы ощутили холодный металл, и я отняла руку. Это было большое овальное стальное зеркало на подставке. Руджиери только что снял с него черное покрывало и поставил перед ним табурет.
— Садитесь, — велел он, и я повиновалась.
Колдун шагнул к алтарю и вынул из клетки белого голубя. Птица доверчиво устроилась на его руке, и тут Руджиери резко и грубо свернул ей шею. Сверкнул кинжал, голова голубя упала на пол, кровь залила белые перья. Руджиери взял с алтаря перо, обмакнул его в кровавый обрубок и вывел на стали странные варварские буквы. Мое отражение покрыли красные заклинания. Зеркало было почти полностью исписано. Руджиери отложил мрачную чернильницу и перо и встал позади меня.
— Катрин, — произнес он. — Катрин… — Звуки его голоса были певучими и странно сексуальными. — Вы хотите знать будущее ваших сыновей. Пусть зеркало откроет судьбы французских королей.
Страшно устав от горя, я опустила веки и прислонилась к колдуну спиной. Я чувствовала полный упадок сил и готова была задремать. Мое дыхание сделалось глубоким и томным. Стало лень шевелиться.
— Катрин, — позвал Руджиери.
Я вздрогнула и распахнула глаза. Теперь я была на табурете без опоры: Руджиери исчез. Я окликнула его по имени — ответа не последовало, лишь слабое щебетание второй, еще живой птицы. Полированная сталь отражала две горящие свечи по краям и ничего больше.
Зеркало вдруг затуманилось, словно от дыма. Затем туман развеялся, и на поверхности стало вырисовываться какое-то смутное изображение. Поначалу я решила, что колдун снова находится за моей спиной, но нет, в зеркале был не он. Черты прояснились, и я увидела темноволосого мальчика с темными глазами.
— Франциск? — прошептала я.
Лицо, посадка головы, плечи — все это вполне могло принадлежать моему старшему сыну.
Фигура не ответила, но постепенно стала светиться. Вспыхнула ослепительно, словно фейерверк, и быстро погасла.
Зеркало потемнело и снова затуманилось. Когда туман рассеялся во второй раз, появилось другое лицо, на этот раз в профиль, но опять нечетко. Это был мальчик с круглыми щеками и уродливым красным пятном над верхней губой. Мой второй сын, Карл.
«Пусть зеркало покажет будущих королей Франции».
Франциск, мой бедный слабый мальчик, был обречен. Я закрыла глаза ладонями, удерживая слезы. Руджиери был прав: мне нужно было знать.
Когда я опустила руки, то обнаружила, что лицо Карла пульсирует; яркое и темное, светлое и черное перемежались. Я стала считать колебания: четыре, пять, шесть. Это что, отсчет времени? Годы? Если так, то сколько лет я пропустила?
По призрачной щеке Карла скатилась черная слеза. Я прижала кончики пальцев к холодной поверхности зеркала. По зеркалу сверху вниз потекла жидкость, черным занавесом загораживая от меня сына. Я отняла руку и поднесла к глазам пальцы — липкая красная жидкость с запахом железа.
Кровавый занавес тут же исчез, лицо Карла тоже растворилось. Я всхлипнула. В зеркале опять собрались облака. Возникло третье лицо, бородатое и красивое, очень похожее на моего мужа.
— Мой ненаглядный, — охнула я.
Из всех моих детей Эдуард больше всего годился на роль короля. Я начала считать пульсации, но далеко не продвинулась. Кровавый занавес снова скрыл от меня зеркало.
Сталь блеснула, словно от луча солнца. Едва не ослепнув, я вскрикнула и зажмурилась.
Когда снова открыла глаза, зеркало было чистым, обыкновенным. Я посмотрела в него и нашла там собственное отражение, а над моим правым плечом — загорелое личико мальчика лет шести.
Мальчик явно был не призраком. Я увидела коротко стриженные каштановые кудри и большие глаза, зеленые, как у его бабушки Маргариты Наваррской, как у его матери Жанны.
127 
