Особенно,... 
8 
Ганс нахмурился и добросовестно перерыл грузовой отсек, последовательно передвигая мешки и коробки.
– Не-ту! – сказал он, вылупив на меня чёрные глазищи и хлопая пушистыми ресницами. – Пропали!
– Я и сам вижу, что пропали, – пробормотал я.
– Глеб Сергеич, а тот парень, которого вы подвозили, он не мог…
– Бери пакеты с подарками и тащи их в актовый зал, – оборвал я его.
И без Гаспаряна было понятно, что я идиот, дурак и полный кретин.
В ярости пнув какой-то пень, торчавший посреди дороги, я громко выругался.
– Эй! Чему так радуемся?!
Ко мне подошла Беда. Она успела сменить джинсы на короткий безумно-розовый сарафан, накрасить губы розовой помадой и вместо пляжных шлёпок одеть босоножки на шпильках.
– Ну, как я? – покрутилась Элка вокруг своей оси, придерживая мизинцем очки на переносице.
– Фея! Принцесса! Мечта сибирского педагога! – Больше я понятия не имел, как можно назвать девушку в розовом сарафане, ростом чуть меньше двух метров и фигурой легкоатлетки… Я и не помнил, видел ли я когда-нибудь Элку не в джинсах. По-моему, нет.
– Вообще-то, это не мой стиль, но… – Беда вздохнула, – среди навоза и кур вдруг так захотелось гламура! Этот сарафанчик мне Катька перед отъездом вручила. Он оказался ей мал!
Я понятия не имел, кто такая Катька, и почему она дарит свои вещи моей жене.
– Почему ты не спрашиваешь, кто такая Катька? – Элка подозрительно прищурилась.
– Твой хороший человек Денис спёр коробку с мобильниками, – мрачно сообщил я Беде.
– Вообще-то это ты его подсадил в автобус, – справедливо заметила Элка. – Я давно говорила тебе: брось дурацкую привычку подбирать попутчиков! И потом… что-то не верится мне, что Дэн их прихватил! Мобильников было штук тридцать, а у него не было ни сумки, ни рюкзака! Он что, за щекой их унёс, как хомяк?!
– Дэн! – заорал я и снова пнул трухлявый пень так, что щепки полетели от него во все стороны. – Он для тебя уже Дэн?! Да он просто вор, этот гад! Сейчас пойду в милицию, накатаю заяву, пусть его в розыск объявят!
– Ты видел, как он ушёл?
– Нет! В том-то и дело, что он исчез незаметно! Это он упёр телефоны! – Я решительно направился в сторону интерната, чтобы позвонить ноль два.
– Стой! – спотыкаясь на своих каблуках, Беда побежала за мной. – Мне кажется, это не он! Поверь моему богатому детективному опыту, это точно не он!
– Не он?! – спросил на ходу я. – А что он так долго делал в сортире?! А сортир рядом с грузом! А ты ему глазки строила и хвостом перед ним крутила!
– Я?! – Элка бежала чуть сзади и сбоку. – Я глазки строила?! Я крутила хвостом?! Ну ты и… ну ты… – она захлебнулась эмоциями, но поняв, видно, что такой стиль разговора не подходит её гламурному образу, вдруг тихо и высокомерно сказала: – У Дэна лицо честного человека!
Первый раз Элка не почуяла криминала там, где он был налицо.
Не скажу, что это меня обрадовало.
Я вспомнил высоченного, широкоплечего Дэна с голливудским лицом и скрипнул зубами от злости.
– Тридцать телефонов не могли никуда завалиться, – резко сказал я Беде.
– Это не он!
– Больше некому!
Она не стала мне больше ничего отвечать, обогнала меня и пошла к интернату шаткой походкой неопытной манекенщицы.
– Больше некому! – крикнул я ей вдогонку. – Нужно спросить у всех наших, не пропали ли у них деньги и личные вещи!!
В окнах второго этажа я заметил смеющихся интернатских детей. Они показывали на нас пальцами и изъяснялись между собой какими-то замысловатыми жестами. В этот момент я не придал этому никакого значения.
Всё выяснилось через пятнадцать минут.
В милицию я так и не позвонил.
Кабинет директора, где был телефон, оказался закрыт, а свой мобильный я оставил в автобусе, когда разгружал вещи.
Решив, что сообщить об ограблении я ещё успею, и стараясь успокоиться, я направился в актовый зал, где вовсю шла подготовка к нашему выступлению. Зал был маленький, тёмный и плохо отремонтированный. Линолеум на полу пузырился, стены выкрашены неравномерно, с подтёками, а вместо кресел в зрительном зале стояли разномастные, потёртые стулья.
По сцене суетливо бегал Герман Львович. Он уже настроил кинопроектор, поставил на стол, покрытый зелёной скатертью, вазу с цветами, и теперь носился из угла в угол по дощатой, щелястой сцене на первый взгляд совершенно бессмысленно.
– Всё готово? – уточнил я на всякий случай, наблюдая за его передвижениями. – Можно начинать?!
8 
