102 
– Да! – сказала я в трубку, но в ответ услышала только треск и рёв, словно на том конце трубки шли соревнования по мотокроссу. – Вас плохо слышно! – крикнула я, но абонент отключился. – Это Мальцев! – вдруг осенило меня. – А кто ещё может знать и мой номер, и телефон Сазона?!
– Эх, жалко я свой мобильник в реке утопил! Наверное, Елизар мне тоже названивает! – сказал из-под полотенца Бизя.
– Доча, у цуцика другой номер! – возразил дед. – Без этих спасовских выпендрёжей! Девять один-один! Етто какой-то совсем другой цуцик!!
Тут же телефон в его руках завибрировал вновь.
– Мальцев! – радостно заорал Сазон в трубку. – Ты что, сволочь, в американские спасатели записался?! Опять сорвалось! – треснул он кулаком по коленке. – Нет, ну не мог цуцик на трассе номер телефона сменить!!
– Да кердык давно вашему Мальцеву! – заорал Троцкий и, вскочив, запульнул горсть семечек в угол. – Кердык!! Это бандиты звонят! Борисовцы!!
– Что-то у тебя, Владимир Ильич, голос слишком громкий прорезался, – усмехнулась я. – Может, в горы опять рванёшь?
– Тишина и покой, – простонал Бизя под полотенцем. – Мне нужны тишина и покой! Когда вы орёте, коллеги, у меня лопается голова!
Мобильник у деда опять затрещал. Сазон опасливо на него покосился и спросил:
– Доча, ты действительно думаешь, что это звонит наш Мальцев?
– Ну, если только его обезьяна не обзавелась телефоном, – попыталась пошутить я.
Резкое торможение сдёрнуло меня с полки и унесло вперёд. Вытянув руки, я пыталась за что-нибудь уцепиться, но затормозить удалось лишь уткнувшись носом в чью-то потную спину. Оказалось, вся наша компания вповалку лежит возле кабины. Бизя со страдальческим, красным лицом держал в охапке собаку.
– Скотина! – крикнул он Дэну. – Кто тебе сказал, что ты умеешь водить машину?
– Приехали, – объявил Дэн в микрофон. – Боевая готовность номер один!
– Что это значит? – пискнул Ильич с самого низа нашей кучи-малы.
Отпихнув пса, Бизя вскочил на ноги и уставился в окно.
Я на карачках доползла до кровати и, вытянув голову, тоже посмотрела, что творится снаружи.
– Да-а, будет тебе, сынку, сейчас тишина и покой, – выдохнул дед, привычным жестом вынимая из кармана «Макаров».
Сначала я не поняла решительно ничего. Поперёк дороги стоял драный «Жигуль» – то ли «шестёрка», то ли «копейка», я их всегда путаю. У «Жигуля» был помятый бампер и нетонированные стёкла, сквозь которые я увидела…
Сердце рухнуло вниз и заколотилось в желудке с усердием отбойного молотка. Все догадки и выводы, которые прежде роились в моей голове, которые даже нашли приют в заветной тетради – летели к чёрту.
– Я дура. Господи, какая же я дура!! – громко сказала я, но никто, кроме Троцкого меня не услышал, потому что все выбежали из салона на улицу. Не обращая внимания на меня, Ильич, словно затравленный зверь, заметался между кроватями в поисках убежища.
Я бросилась к открытым дверям. Споткнулась, чуть не упала и, с трудом устояв на дрожащих ногах, вывалилась наружу. И только здесь поняла, что причиной резкого торможения был вовсе не драный «Жигуль», преградивший дорогу, а два молодца в чёрных масках с автоматами наперевес. В серьёзности их намерений не было никаких сомнений. Руки в перчатках готовы были сорвать затвор в любую секунду.
– В машине сидят Викторина и Ганс! – крикнула я Бизону.
– Да вижу я, – мрачно ответил Бизя и попытался запихнуть меня обратно в автобус. Я вывернулась и крикнула огромному детине, который сидел за рулём «Жигуля»:
– Эй, господин Борисов! Вы как-то обещали мне интервью, но не сдержали слово!
Детина за рулём усмехнулся и вылез из машины. Он был двухметрового роста, с лицом, словно вытравленным кислотой. Глубокий шрам от правого виска до края губы нарушал пропорции и без того уродливой физиономии. Борисов улыбнулся, и улыбка эта стала самой страшной гримасой, которую я когда-либо видела в голливудских ужастиках.
– А-а, это ты, звезда отечественной беллетристики! – захохотал он, показав желтозубый, щербатый рот.
Он смутил меня тем, что знал о моих писательских подвигах. Я панически пыталась вспомнить его отчество, так часто мелькавшее в прессе, но не могла.
– Откуда вы знаете, что я стала писателем?
– Я знаю всё, что происходит в моём городе!
– Вашем?!
– А чьём же ещё? Вы можете назвать человека, которого бы в Сибирске знали, уважали и боялись больше, чем меня?!
102 
