53 
Длинные волосы. Темные глаза смотрят на меня. Она прекрасна.
Прекрасна, как Медуза Горгона. Поражение от красоты похоже на смерть. Опять кто-то из греков.
В легендах говорится, что это сама смертельная красота Медузы Горгоны превращала людей в камень, а отнюдь не какие-то чары. Хороший пример. Особенно если столкнешься с такой Медузой на темной тропинке сада где-нибудь в Германии.
Ее губы шевельнулись. Раз, другой.
– Что? – говорю я.
– С дороги! – Звук возвращается. Плохая латынь, кстати. Но голос хороший.
Я поднимаю брови. Она проходит мимо меня, я снова чувствую этот запах. Запах мокрой воды и тревоги. Запах беды.
– Как твое имя? – спрашиваю я.
Она фыркает и не отвечает.
Она уходит. Я смотрю ей вслед. Ее спина, ее ноги под платьем… мне нужно пойти за ней! Усилием воли я поворачиваюсь и иду к дому. Вступаю в облако света от светильника. Шерстяной фитиль в масле горит ровно и чуть потрескивает. В мозаичном полу отражается колебание пламени и моя белесая фигура.
Поворачиваюсь. В глубине сада женские тени. Кто они? И главное – кто она?
– Это заложницы.
Я вздрагиваю. Резко поворачиваюсь, чуть не падаю. Меня поддерживают за плечо. Пальцы твердые, но держат аккуратно. Я вижу золотое кольцо на безымянном пальце – знак римского всадника.
Поднимаю голову. Ну конечно! Этого и следовало ожидать.
– Что ты здесь делаешь? – говорю я хрипло.
Арминий, царь херусков, качает головой. Усмехается:
– Дышу воздухом. Там страшная духота.
Я думаю, что неплохо бы ударить Сегеста по голове чем-нибудь вроде бронзового светильника, затем вспоминаю:
– Заложницы?
Арминий смотрит на меня внимательно.
– Ты не знал, легат?
Для того чтобы обеспечить верность покоренных народов, Рим издавна берет заложников. Обычно это сыновья вождей, дети царей или знатных людей. Мальчики. В крайнем случае – юноши. Они живут в Риме, получают хорошее римское воспитание и обучение. Когда приходит время, они возвращаются к своим народам и несут им Pax Romana – Римский мир. О, в этом мы пре-
успели…
Но почему – девушки?
– Германцы иначе относятся к своим мальчикам. Смерть для мужчины от рук врага – не позор, а честь. Поэтому вожди легко жертвуют своими сыновьями. Но девочки… девушки – другое дело. – Арминий смотрит на меня. Кто ты, варвар, который говорит не как варвар?
– Другое?
– Когда в заложниках их женщины, германцы не так легко разорвут договор верности.
Я некоторое время обдумываю его слова. Если бы… ик!… не вино, я бы додумался быстрее. Потом до меня все же доходит.
– То есть, – говорю я, – договор верности они разорвут в любом случае?
Арминий улыбается. Так, что у меня по спине пробегает холодок.
– Разве можно доверять варварам, легат? – говорит он негромко.
Налетает порыв ветра. В колеблющемся, рвущемся пламени светильника лицо Арминия кажется мне очень знакомым… и очень страшным. Словно восковая маска одного из моих предков.
Кто ты, варвар?
* * *
Когда я возвращаюсь в свою комнату, начинает светать.
В воздухе комнаты легкий туман благовоний и ладана, чтобы отгонять комаров. Меня качает от одной стены к другой. Пить. Надо как следует напиться воды перед сном, а то утром от моей головы останется только дымящаяся воронка вулкана. Я как-то видел извержение, это было не самое приятное впечатление в моей жизни.
Тарквиний сопит на лавке. Старческое лицо во сне искажено каким-то странным выражением, словно за ним кто-то гнался во сне. У стариков – беспокойный сон.
Я наливаю воды с лимоном из серебряного кувшина – поверхность, кое-где помятая, в мелких капельках. Провожу пальцем, остается мокрая полоса. Я беру чашу и выпиваю – с трудом, но до дна.
Прохладная вода стекает по стенкам внутри меня. Лучше.
Я ставлю чашу на стол и вижу свой сундук из крашенного в зеленый дерева, бронзовые петли такие древние, что позеленели от старости. Где-то там, в глубине, лежит шкатулка с вещами Луция… железное кольцо сенатора, которое он получил в двадцать четыре года, за четыре года до обычного срока… амулеты для здоровья – почему их так много, кстати? Я зажмуриваюсь. Глаза режет. Спать, надо спать.
Луций никогда не был суеверен. Скорее уж наоборот, брат всегда мог истолковать знамения в свою пользу.
И еще… Я замираю на мгновение. Конечно! Сегодня на арене. Безумный германец с фигуркой Быка.
Особый серебристый металл. И кажется, что фигурка подрагивает на ладони. След крови, размазанной по серебристому ме-
53 
