Особенно,... 
84 
Решив, что у нее наступил ранний климакс, она погрустила, но не слишком. И только когда ее с завидной регулярностью начало тошнить по утрам, забеспокоилась и сходила к врачу. И что теперь делать, не знала. Зло выпалила, надеясь вызвать на этом холеном лице озабоченность и беспокойство:
– Я беременна!
Николай Иванович обмер, но не от страха, на который она надеялась как на средство справедливейшего возмездия, а от нахлынувшего блаженства. Вот это удача! Одним махом решаются все его проблемы! Он удовлетворенно сказал, неосмотрительно вызвав целый шквал возмущения:
– Прекрасно!
Она задохнулась от ярости, видя его благодушную физиономию и завопила, забыв, что у ее тонких стен есть уши:
– Что прекрасно?! Мне почти сорок четыре года! В эти годы не рожают!
Он удивился, совершенно не поняв ее запала.
– Почему? Меня мать родила в сорок восемь. Отцу было пятьдесят. И умерла, между прочим, всего год назад. Ей было девяносто семь. Отец тоже не дожил до сотни только два года. У меня в роду все долгожители. Правда, меня в детстве дразнили заскребышем. Но сейчас этого слова, мне кажется, дети и не знают.
Наталья Владимировна зло смотрела на него, всё более свирепея от его непростительной радости.
– Так это когда было! Тогда, наверное, и аборты делать было нельзя! Но я не хочу делать аборт! Это убийство, это аморально!
Он поразился. Она его что, не слышит?
– А кто говорит об аборте?!
Не слушая, она продолжала, крепко сцепив пальцы:
– Я учительница, мне нельзя рожать без мужа, да еще в сорок три года! Какой пример я подаю детям!
В этом он был с ней полностью солидарен:
– Конечно, без мужа нельзя! Нам надо срочно пожениться!
Она вскрикнула, вне себя от волнения:
– Хватит с меня этих вынужденных браков!
Николай Иванович сурово поправил:
– Ничего в этом вынужденного нет! Мы всё равно рано или поздно бы поженились! А тут просто стечение обстоятельств, очень благоприятное, на мой взгляд!
Подскочив, она кинулась к нему с воплями:
– Благоприятное?! Моя изломанная жизнь – это благоприятное стечение обстоятельств?!
Не успел он опомниться, как она довольно ощутимо заехала ему в челюсть и замахнулась, чтобы врезать еще раз, прежде чем он успел перехватить ее руки и прижать к бокам. Тогда она начала лягаться.
Ноги в мягких тапках ощутимого урона нанести ему не могли, но всё же это было довольно неприятно. К тому же он боялся, что она, войдя в раж, сломает себе пальцы на ноге. Пришлось упасть вместе с ней на пол и прижать ее к ковру своим телом.
– Если бы я знал, что мне придется заниматься чем-то подобным, надел бы спортивный костюм. Конечно, у беременных женщин всякие бывают прихоти, но о тяге к вольной борьбе я что-то ни разу не слыхал.
Убедившись, что настойчивые попытки отдубасить виновника ее состояния успеха не имеют, Наталья горестно разрыдалась. Благоразумно придерживая ее во избежание нового нападения, Николай с трудом вытащил из кармана клетчатый носовой платок и сунул ей в руку.
Наталья со злостью высморкалась и мстительно засунула мокрый платок обратно ему в карман. Он только благостно вздернул брови кверху, демонстрируя стопроцентную надежность и покладистость.
– Отпусти меня! – потребовала глухим от слез, но уверенным голосом.
– А ты уверена, что это твое буйство окончательно прошло?
Она подтвердила:
– Уверена!
Николай выпустил ее, помог подняться, но не преминул заметить:
– А ведь лежать рядышком на полу было вовсе не плохо! – подвел ее к дивану, усадил, сам сел рядом, взял в свои руки ее узкие ладони и голосом мудрого исповедника попросил: – А теперь расскажи спокойно, что же тебя так расстроило?
Почувствовав, что от злости ее начинает медленно потряхивать, Наталья Владимировна испугалась за ребенка. Вырвав руки, пошла на кухню, накапала в стакан с кипяченой водой тридцать капель корвалола, залпом выпила пахучую жидкость. Чтобы успокоиться, налила воды из закипевшего чайника и бросила в кипяток пакетик ромашки. Невкусно, конечно, зато хорошо успокаивает.
Пришедший следом Николай с укором поглядел на нее и налил чаю и себе, но заварку добавил обычную, предварительно по-хозяйски пошарив по шкафам. Наталья равнодушно махнула рукой. Пусть делает что хочет, всё равно от него не отвязаться.
Они мирно попили чаю с бутербродами и вернулись в комнату, где он, успокоенный нежным румянцем, вернувшимся на ее щеки, снова спросил о том же. Она обескураженно посмотрела на него, не понимая, всерьез он это говорит или прикидывается.
84 
