Особенно,... 
86 
Вот теперь из своей дорожной сумки Викентий Павлович достал свою «маскировку»: длинную серую, простого грубого полотна сутану. Надел ее прямо на свой костюм, подпоясался такой же простой крученой веревкой, набросил на голову капюшон так, что лица почти не стало видно. Сутану вчера под вечер он выпросил у директора французского театра. Эта небольшая труппа актеров задержалась в Баден-Бадене – гастроли проходили успешно. Они разыгрывали в основном водевили, и Викентий Павлович вспомнил: вместе с Люсей они смотрели одну забавную пьеску из жизни монахов… За небольшой задаток директор театра выдал ему сутану именно серого цвета, причем подобрал как раз по его росту.
Горный дух Рюбецаль – Серый монах… Местные жители верят в него, причем напрямую связывают со злым духом Кровавой Эльзы и замком Альтеринг. Уж наверняка те, кто теперь прячется в замке, слышали эту легенду. Верят они в нее или нет – не имеет большого значения. Если на горных склонах кто-то из них наткнется на постороннего человека, это может испугать, насторожить, а то и просто спугнуть. Любой, встретивший в здешних горах одетого в серую рясу монаха, сразу же невольно подумает: «Рюбецаль!» Majorem fidem homines adhibent iis quae non intelligunt – Люди охотно верят тому, чего они не могут понять… А если еще повести себя соответствующе… Викентий Павлович улыбнулся: сыграть роль он сумеет! Если и в самом деле доведется столкнуться с кем-то из обитателей замка – что ж, возможно, он и испугается горного духа. Но не настолько, чтобы бежать. Этим людям гораздо страшнее человек во плоти, чем призрак!
Переодевшись, Викентий Павлович спрятал сумку в стороне и стал подниматься вверх. Очень скоро склоны стали круче, подлесок гуще. Приходилось, хватаясь за корни деревьев или за ветви, подтягиваться на руках, упираться коленями. Но главное – тропа не разочаровала Петрусенко: она была хорошо заметна и явно нахожена. Это радовало. И все-таки скоро Викентий Павлович понял, что весь путь он не пройдет. Он к этому был готов с самого начала и даже убеждал сам себя, что такая задача перед ним не стоит. Главное, окончательно убедиться, что тропа – та самая! А если повезет – увидеть кого-нибудь на ней. И все же, все же… Втайне он думал: «А почему бы и не добраться до замка?» Но нога, простреленная полтора месяца назад, скоро начала ныть, а потом и по-настоящему болеть. Надо было возвращаться. Он уже не сомневался, что путь, который ему пройти не удалось даже на четверть, ведет в замок. Глянув вниз, Викентий Павлович присвистнул: однако он забрался довольно высоко! Спускаться с разболевшейся ногой будет нелегко… Но, не успев огорчиться, он почти в тот же миг забыл и о высоте, и о боли: выше, за деревьями, раздался треск и донеслись голоса! Быстро, ловко, не задев ни одного камешка, не треснув ни одним сучком, Викентий Павлович скользнул в сторону, за густые можжевеловые заросли. И буквально через несколько минут он стал различать не только голоса, но и слова. Сердце забилось быстро и радостно: говорили по-русски! А первая же услышанная фраза просто осчастливила его.
– Этот немчура, Гансик, меня уже извел! Все про какого-то монаха Рюбецаля лопочет, грозится: мол, накажет он вас страшной карой! Отродясь я духов не боялся, а противно! Прибил бы его, зачем только притащили сюда!
Викентий Павлович еще не видел говорящего, но голос того звучал грубо и мрачно. В ответ раздался другой голос, веселый, с хохотком:
– Это оттого, Тиша, что наш ученый по-немецки кумекает, переводит нам Гансову болтовню. Не переводил бы, мы ничего и не понимали бы, лопочет себе Ганс что-то, и пускай!
В этот момент Викентий Павлович их увидел: фигуры двух мужчин – высоких, крепких, еще молодых. Они спускались вниз по тропе уверенно, спокойно, не скрываясь. Говорили хоть и приглушенно, но не шепотом. И Петрусенко сразу понял: это оттого, что по этой дороге они ходят уже не первый раз – в таких случаях бдительность притупляется, появляется ощущение безопасности.
– А что Ганса у нас держат, так чего плохого? Он вот нам всем готовит еду, самим теперь не надо этого делать. И хорошо готовит, а то он ведь официантом был в ресторации, значит, и при кухне толкался, – продолжал говорить второй. Они уже спустились ниже того месте, где прятался Петрусенко. Но он успел еще услышать продолжение разговора: – А прибить его еще успеешь, в свое удовольствие! Если какая опасность, не дай бог, или когда сниматься отсюда будем, уезжать… Не оставлять же его! Он нас всех в лицо видел…
86 
