29 
Такие» глазки» были сделаны сотни лет назад, а последний предводитель клана спрятал их среди потолочной лепки, так что они стали абсолютно неразличимы снизу.
При свете камина герцог и Джиованна могли видеть все, происходившее в комнате. Слышимость тоже была прекрасная.
Только сейчас, укрывшись от врагов, герцог понял, как все случившееся должно было перепугать Джиованну. Прижимая девушку к себе и помогая заглянуть в глазок, он чувствовал ее дрожь. Герцогу очень хотелось подбодрить девушку, но пока необходимо было хранить молчание.
Не успел он как следует присмотреться в глазок, как внизу послышался негромкий звук – кто-то взбирался по стене замка к открытому окну комнаты. Это было нетрудным делом – стены старой части замка, а особенно башен, были неровными, с большими впадинами между камнями.
Безусловно, они нуждались в немедленном ремонте, но на это у последнего герцога не нашлось денег.
Будучи еще мальчиком, Талбот со своими приятелями частенько забирался в окна по крепостной стене, хотя им это строжайше запрещалось взрослыми. Помещение, в котором прятались сейчас герцог и Джиованна, было излюбленным местом мальчишек, где они скрывались от учителя и от бросавшихся на их поиски слуг.
Старший кузен частенько хвастал перед своим младшим братом и Талботом, что он – единственный человек, посвященный в многочисленные тайны замка.
– Это передается от главы клана к его сыну, – говорил он, – так что не вздумайте рассказывать папеньке, что я вас сюда водил.
– Не расскажем! – обещали проказники.
Талботу очень нравилось искать в замке тайники, где мог затаиться беглец и где глава клана с семьей укрывались от внезапного наступления врагов. Теперь герцог хвалил себя за то, что поселил Джиованну в башне, а не в большой удобной спальне.
Он не сразу разобрался, исходит ли звук снаружи, проходя сквозь крошечные окошки, спрятанные под кровлей, или кто-то уже забрался в комнату Джиованны. Потом в глазке появилась темная фигура, посередине комнаты. Человеке негромко произнес:
– Ее нет.
– Сбежала! – предположил второй голос.
Герцогу хватило одного-единственного слова, чтобы узнать голос Кейна Хорна. Он даже увидел, как тот подошел к кровати и заявил:
– Ты мне сказал, что она была здесь еще утром!
– Была, сэр, я своими глазами видел ее у окна!
– Значит, он ее увез… если только не спрятал в других комнатах.
Кейн Хорн сделал еще шаг, и Джиованна с герцогом увидели его макушку прямо под глазком.
Кейн задумался, а потом резко скомандовал:
– Поищи в других комнатах, да смотри, никого не разбуди. Если в этой комнате камин горит, значит, он горит и там, где спит девчонка.
В логике ему отказать было нельзя. Человек, к которому обращался Хорн, должно быть, тотчас же вышел, потому что американец умолк и остался на месте. Постояв еще немного, видимо, не в силах находиться без дела, он отправился следом за сообщником. Однако герцог подумал, что Хорн скорее всего остановится за дверью в коридоре и не пойдет обыскивать комнаты, боясь быть узнанным.
Это было всего лишь предположение. Когда в глазке никого не стало, Джиованна посмотрела на герцога, собираясь что-то сказать.
Герцог действовал, не раздумывая, и закрыл ей рот поцелуем.
Его губы коснулись ее губ, и он прижал девушку к себе сильнее, опасаясь, что одним-единственным звуком они могут выдать себя.
Джиованна застыла в изумлении. Не отнимая губ, герцог ощутил нежный рот девушки, дрожь ее тела, слабое движение, которое она сделала и которое наполнило герцога неведанным прежде чувством. Чувство это притянуло его к Джиованне и соединило их невидимыми узами. Именно эти узы помогли герцогу спасти Джиованну у водопада, именно они заставили его охранять девушку не только от нее самой, но и от людей, желающих причинить ей вред, – теперь эти чувства слили его воедино с той, которая принадлежала ему навеки.
Поцелуи герцога становились все настойчивее, и от губ Джиованны в него перетекала такая страсть, подобную которой он не испытывал никогда прежде. Он знал, что теперь девушка трепещет не от ужаса, а от восторга, заставившего ее забыть о преследователях.
На миг герцог оторвался от губ Джиованны, чтобы вдохнуть воздух, а потом снова приник к ним в долгом поцелуе, который разбудил небывалый восторг, молниями пронзивший обоих. Не сознавая, что делает, герцог распахнул халат.
Теперь между их телами остался лишь тонкий шелк ночной рубашки Джиованны, что только добавляло сладости поцелую. Когда же герцог и Джиованна воспарили в небеса, к звездам, негромкий, но резкий голос разбил идиллию и заставил их вернуться на землю.
29 
