15 
— Боюсь, ваш веер сломан.
— Жаль, я его так любила!
— Я починю его вам.
— По-моему, это уже не удастся сделать.
— Не беспокойтесь. В городе есть мастер, который способен починить все, кроме разбитого сердца, конечно.
Девушка улыбнулась, и он заметил прелестную ямочку на ее левой щеке.
— Давайте выберемся из шумной толпы и обсудим, как это сделать. Или вы хотите танцевать? — спросил он.
— О, если вы не против…
— Конечно, будем танцевать.
Ричард обнял ее за талию. Девушка показалась ему воздушной. Оркестр исполнял вальс, и Ричарду вспомнилось, какое удовольствие он испытывал раньше, танцуя вальс. Они кружились по залу; девушка молчала, и это очень нравилось ему. Когда прозвучал последний аккорд, они очутились напротив небольшой комнаты, уставленной цветами и огромными папоротниками, — казалось, они попали в уголок благоухающего сада. Свет слабо пробивался сквозь растения. Увидев сиденья среди зелени, Ричард предложил отдохнуть здесь.
Она согласилась. Ее опущенные ресницы поведали ему, как она смущена.
— Расскажите что-нибудь о себе, — мягко попросил он. — Кто вы?
— Меня зовут Ванда. Я думаю, не стоит называть полное имя на маскараде.
— Да, конечно, — согласился он, помня о том, что и его имя должно остаться в тайне.
— Тогда скажите, почему раньше я никогда не видел вас?
— На это просто ответить: я приехала в Вену сегодня вечером.
— Сегодня?! Значит, это ваше первое знакомство с конгрессом?
— Да, первое.
— И каково ваше впечатление?
— Я слишком мало видела за столь короткое время и не берусь судить.
— Все зависит от того, как вы ориентируетесь: быстро или медленно. Что касается моих первых впечатлений, они чаще всего и бывают самыми правильными.
— Надеюсь, мои тоже.
— И все-таки как он вам показался?
— Сегодня ночью, мне кажется, — это чарующий вальс, — задумчиво сказала Ванда.
— Прекрасно сказано!
Она подняла глаза, и их взгляды встретились. Слова казались лишними. Да, это был волшебный вальс для них. Для них двоих.
— Ванда… Какое чудесное у вас имя! Не припомню, чтобы я знал кого-нибудь по имени Ванда, — размышлял Ричард.
— Я нередко задумываюсь над тем, что каждый человек привыкает к своему имени и воспринимает его обыденно. Для меня в каждом имени есть что-то особенное.
— Мне бы тоже хотелось назвать свое имя, но не сегодня.
— Не сегодня, — повторила Ванда, и Ричард заметил ее взгляд, скользнувший по бриллиантам Шведской Шпаги, что сверкали из-под складок плаща.
Он вдруг подумал о том, что она принимает его за царя Александра. Что-то внутри подсказывало ему вести себя соответственно, поступать так, как поступал бы император. Ричард взял девушку за руку.
— Вы очаровательны, маленькая Ванда. Я первый говорю вам об этом в Вене? — Он почувствовал, как дрогнули ее пальцы.
— Да, — прошептала девушка.
— А не кажется ли вам, что мы должны отпраздновать ваш первый вечер в столице?
— Что вы имеете в виду?
Какая же она еще юная! Рядом с ней хотелось думать о весне, желтых нарциссах в саду у дома, о птицах, поющих в кустах рододендрона. Неожиданно ему вспомнилось лицо Екатерины, как она смотрела на него, лежащего в ее постели. Только сейчас он осознал, что она уже далеко не молода. На миг он заколебался, а затем под влиянием какого-то неясного чувства предложил:
— А почему бы нам не исчезнуть и не поужинать где-нибудь вдвоем?
Он увидел, что она в нерешительности, а ее неспокойные пальцы выдавали испуг.
— Я привезу вас сюда обратно. Я обещаю.
— Обещаете?
Это был наивный вопрос ребенка, который ждал, что кто-то развеет его страх темноты.
— Конечно, я обещаю, — повторил он.
ГЛАВА IV
Ричард нанял экипаж прямо возле дворца, и они поехали в один из маленьких ресторанчиков неподалеку от Пратера. Он иногда бывал в этом месте, тихом и уютном, и знал, что здесь они не привлекут любопытных взглядов. Вообще говоря, Вену в эти дни трудно было чем-либо удивить.
Однако Ричард прекрасно понимал, что меры предосторожности все-таки необходимы. Пока Ванда искала накидку, он решил поменять свой плащ со звездами на что-нибудь другое.
В одной из галерей он заметил спящего мужчину. Слишком увлекшись вином, он, видимо, не рассчитал свои силы и теперь уютно пристроился на одном из золоченых парчовых диванов, стоящих в ряд под портретами членов императорской семьи.
15 
