116 
– И не должна была. Боже, каким же идиотом я был, что говорил о долге и чести, когда надо было сказать, как много ты значишь для меня! – Наклонившись, он прильнул губами к ее губам в медленном, нежном слиянии, от которого оба затрепетали. – Прости, что я был таким тугодумом. Сам не знаю, почему мне понадобилось так много времени, чтобы увидеть правду, чтобы узнать сокровище, которое я имею, которое все это время было рядом, прямо у меня перед глазами.
Ее губы изогнулись в ослепительной улыбке.
– Но теперь ты видишь меня, и это все, что имеет значение. Тут нечего прощать.
Радость, словно солнце, вспыхнула в его груди.
– Тогда скажи «да». Скажи, что будешь моей женой. Скажи, что будешь моей.
Ее глаза затуманились.
– Я уже твоя, Кит. Отныне и навсегда. Конечно, я буду твоей женой.
Прижавшись горячим поцелуем к ее губам, он скрепил их клятвы, обещания и узы самым древним, самым интимным способом, который только возможен между любящими мужчиной и женщиной.
Оба тяжело дышали к тому времени, когда он поднял голову, прерывая их пылкий поцелуй. Сгорая от желания, он стащил с себя сюртук и швырнул его на пол.
Проделав то же самое с жилетом, Кит взялся за застежки ее платья.
– Позволь, я освобожу тебя от этой мокрой одежды. Не хочу, чтоб ты простудилась.
Ее руки с нетерпеливо подрагивающими пальчиками легли ему на плечи.
– Да, мы оба должны быть осмотрительны.
Она лежала совершенно неподвижно, пока он снимал с нее тонкую полотняную рубашку. Наклонившись, чтобы завладеть ее ртом, он поглотил ее стоны наслаждения, которые она издавала, пока он одной рукой поглаживал ее, а другой развязывал ленту шемизетки, чтобы освободить грудь.
Снаружи дождь барабанил по крыше, ветер выл и стенал, словно привидение. Но Кит не слышал ничего, кроме неясного шипения, шелеста, тонущего в стуке собственного сердца, стуке, который усилился до почти оглушительного гула, когда маленькая ладошка Элизы скользнула ему под рубашку и погладила твердые мускулы груди.
Задрожав под силой ее все еще невинного прикосновения, он позволил ей гладить себя, порхать кончиками маленьких любопытных пальчиков по коже. Он словно горел в огне, настолько она воспламеняла его, зажигала от макушки до пальцев ног. Он громко застонал, когда она пальчиком обвела вначале один плоский мужской сосок, потом другой, прочертив каждый кончиком ногтя, прежде чем скользнуть ниже. Спустившись к самому краю брюк, она погладила живот, и этого оказалось достаточно, чтобы подтолкнуть его к самому краю.
– Я еще не видела тебя, – пробормотала она с неосознанным кокетством.
Ему на миг пришлось стряхнуть с себя туман желания, чтобы сосредоточиться на ее словах. – Что?
– Когда мы первый раз занимались любовью, я совсем не видела тебя.
Он выгнул бровь:
– Не видела?
– Нет.
Его губы приподнялись в медленной расслабленной улыбке.
– Ну что ж, исправим это упущение?
Она кивнула, нетерпеливым выражением глаз подтверждая свой ответ.
Приподнявшись, он стянул рубашку через голову, почувствовав, как усилилось его возбуждение от ее восхищенного возгласа. Он затвердел еще больше, когда снял брюки и предстал перед ней полностью обнаженным.
– О Боже! – воскликнула она, уставившись прямо на ту его часть, которую он больше даже не пытался контролировать.
– Слишком, да? – спросил он и потянулся за одеялом. Она остановила его:
– Нет, не надо. – Щеки у нее порозовели от собственной дерзости, глаза метнулись в сторону. – Можно потрогать?
– Будь как дома.
Вместо того чтобы начать с той его части, которая явно молила о ее прикосновении, она положила ладонь ему на бедро. Его мышцы дернулись и напряглись под ее нежными, прохладными ручками, которые гладили его разгоряченную кожу, и она становилась еще горячее от каждой ласки.
Элиза сглотнула и отбросила в сторону свою стыдливость, сомнения и колебания. Кит учил ее быть уверенной. Он помог сделать из нее ту женщину, какой она теперь была.
Независимой, уверенной, ничего не боящейся, даже себя.
Чувствуя себя смелой, она гладила его кожу – от бедра до стопы, от живота до плеч, продвигаясь невиданной тропой.
Твердый, где она мягкая. Большой, где она маленькая. Сильный, где она хрупкая. Однако сейчас она не ощущала себя хрупкой, сознавая власть, которую имела над ним, ибо его тело буквально дрожало под ее любопытными руками к тому времени, когда они в конце концов замерли в нерешительности.
116 
