141 
На его горизонте эта женщина больше не появилась, даже не позвонила ни разу. Тогда он решил, что Ева нашла достоиая своей красоты нашла состоятельного мужчину. Архипов не пытался ее искать, решив: Ева явится сама, если очень соскучится. Но она не соскучилась. Через год Архипов увлекся одной ломучей девицей, которая показалась ему немного старомодной и романтичной. Девица «косила» под Блоковскую Незнакомку. После свадьбы стало ясно, что жена особа меркантильная, падкая до шмотья, дорогих безделушек и прочих земных благ. Романтический ореол окончательно облупился во время затянувшегося бракоразводного процесса. Когда дело коснулось денежных счетов, выяснилось, что Лариса не собирается уступать мужу без боя даже дырявой наволочки…
Бирюков в разговоре упомянул, что во время автомобильной аварии на Минском шоссе, в которой погиб Герасим, в салоне находилась еще какая-то женщина. Она отделалась то ли ушибами, то ли переломом руки или ноги. Архипов снова врубил компьютер, подключился к интернату. И в течение следующих двух часов перелопатил электронные версии газет, в поисках заметки об аварии на Минском шоссе, обнаружил около десятка мелких заметок и корреспонденций. Газеты писали, что в автомобильную аварию попал известный мошенник, который в последние годы отошел от дел и вел замкнутый уединенный образ жизни, не поддерживал контактов с воровским миром. Позднее Герасим скончался в провинциальной больнице, куда его доставили на «скорой». Только в одной публикации упоминалось ими попутчицы бывшего авторитета: Ева Фридман. Ее привезли в ту же больницу с травмами средней степени тяжести. Еву спасло то, что она занимала заднее сидение, точнее, место за водителем.
– Ева Фридман, кто бы мог подумать, – вздохнул Архипов. Закрыв компьютер, вышел на балкон. – М-да, старая любовь не ржавеет. Сидит в тебе, как гвоздь в заднице. И напоминает о себе.
***
Пятый день Артур Дашкевич проживал в скромном номере мотеля «Варшавский». Если выглянуть из окна восьмого этажа можно увидеть, мокнувший под дождем фургон «Газель», на котором директор комбината минеральных удобрений добирался до Москвы, редких прохожих и снующие взад-вперед автомобили. Изнемогая от скуки, Дашкевич часами валялся на диване, ждал телефонного звонка или стука в дверь. Но Бирюков его не беспокоил, видимо, намеренно тянул время, чтобы из вредности потрепать нервы человеку, и без того издерганному переживаниями последних недель.
Обедал Дашкевич в номере, покупая в буфете бутерброды и негодное пойло под названием кофе. Когда наступало время ужина, спускался в бар. Устраивался у стойки на одноногом табурете с высоким сиденьем и, перед тем, как двинуть в ресторан, неторопливо пропускал для аппетита две-три рюмки анисовой настойки. Он пялился в телевизор, укрепленный где-то под потолком, хотя мировые новости его мало волновали, хлопал глазами и грустил, высчитывая про себя, сколько времени осталось ждать до появления Бирюкова. День? Неделю? Хорошо, пусть будет неделя. Дашкевич умел быть терпеливым. А семь дней не семь лет. Через неделю он отчалит с этого постоялого двора, пригодного разве что для ночевок водителей большегрузных грузовиков.
А на вторую неделю голову Бирюкова, упакованную в герметичный полиэтиленовый мешок, принесут к нему в кабинет парни, которых он отрядит в Москву с конкретным заданием. На внутреннем дворике загородного дома он сыграет этой головой в футбол, попинает ее всласть, а потом, когда отведет душу, сожжет в отопительном котле. Впрочем, участь так называемого художника давно решена. Даже в том случае, если он покажет место захоронения Ремизова и выложит четыреста штук отступного, Бирюков не жилец на этом свете. Дашкевич не простил обид, не простил гибели старого кореша, с которым начинал свой бизнес. Ничего не простил и ничего не забыл. Сейчас главное – доставить на родину труп Ремизова и забрать бабки. А потом, когда пыль немного уляжется, нужно отрядить в Москву пару надежных парней. Они сделают то, что не смог сделать Ремизов. Светлая ему память.
Сегодня, как обычно, в баре к порции анисовой подавали блюдце с солеными орешками. Дашкевич никуда не торопился, задрав голову, он сидел на табурете, глазел в телевизор и думал, что еще один вечер пропал попусту. Сегодня Бирюков наверняка не позвонит. А впереди длинная ночь, дождь, скука… Можно спуститься вниз и попытать подергать ручки игральных автоматов. Развлечение для слабоумных, но раз ничего другого не подворачивается, сойдет и это дерьмо.
141 
