Особенно,... 
108 
– На всякий случай, – сказал он. – Теперь медленно выходи. И деньги на капот.
Субботин распахнул дверцу, взял в одну руку чемоданчик, в другую телефонную трубку. Он выбрался из машины, подумав, что Чесноков убит. И черт с ним, сам виноват. Тарасов застыл на месте, он услышал длинную автоматную очередь, повернул голову на звук, но за деревьями ничего не увидел. Еще одна очередь, короткая. И все стихло.
Надо думать это люди Чеснокова, это они облажались. Теперь надо спасать свою жизнь. Субботин положил чемоданчик на капот. Он водил глазами по пустому, залитому грязью двору, выбирая ходы к отступлению. Проклятый дождь. Субботин поднес трубку к уху, ожидая приказаний.
– Открой чемодан, – сказал Тарасов.
Субботин положил трубку на багажник, открыл замки чемодана. Теперь он хорошо видел темное чердачное окно. Видел ствол карабина, торчащий из окна. Времени на раздумья не оставалось. Субботин поднял крышку «дипломата». Он развернул чемоданчик так, чтобы сидящему наверху Тарасову, было видно: внутри деньги, сложенные в пачки, а не резаная бумага.
* * * *
Когда Кислюка усадили в салон «Жигулей», Локтев вдавил в пол педаль газа. Он погнал машину с такой скоростью, что уже через десять минут этой гонки с задних колес отлетели пластиковые колпаки. На выезде из города передние колеса провалились в колодец ливневой канализации. После этого передняя подвеска стала поскрипывать и жалобно хрустеть.
Кислюк на заднем сидении хранил молчание.
Стальные браслеты больно впивались в запястья. Изредка он поднимал и опускал плечи, словно собираясь с силой для того, чтобы дернуть руками в стороны и разорвать цепочку наручников. Журавлев тоже молчал. Левую руку он закинул на спинку сидения, в правой руке сжимал пистолет, ствол которого упирался в ребра Кислюка.
По пустой от машин предутренней Москве, по пригородному шоссе добрались до места за сорок минут. Проехали прозрачный березовый лесок, выехали на широкое изрытое поле, остановились на обочине грунтовой дороги. Журавлев вывел Кислюка из машины, велел отойти метров двадцать от дороги. Локтев последовал за ними.
– Узнал меня? – спросил он.
Локтев подошел к Кислюку на расстояние шага и справа вмазал ему кулаком по лицу. Коротко развернулся и вмазал слева. Удары были довольно сильные, они дошли до цели, но Кислюк все же устоял на ногах. Он шмыгнул разбитым носом, кончиком языка слизал кровь с верхней губы.
И получил кулаком в ухо. Только тут бывший штангист оценил свои шансы и запаниковал. Вокруг неровное поле, изрытое ямами, напоминающими воронки от снарядов. Ни души, он в наручниках, а противники вооружены.
– Сними наручники, – закричал Кислюк. – Сними, сука, с меня наручники.
Вместо ответа пару ударов по лицу. Локтев почувствовал боль в костяшках пальцев, он увидел кровь на лице Кислюка. Эта кровь распалила Локтева ещё сильнее.
– Ну, расскажи, как вы на пару с Тарасовым убивали ту проводницу в поезде, – заорал он. – Расскажи, тварь.
– Я не убавил.
Кислюк отступил назад, подвернул ногу и упал на колени. Он не стал подниматься, хитро решив, что, стоя на коленях реальнее рассчитывать на милосердие своих врагов.
– Я не убивал эту чертову бабу. Это Тарасов её резал.
– А ты? Ну, отвечай, вонючий таракан.
– Я только держал её. И все… И все… Только держал. Это Тарасов её бритвой. Я держал.
– И все?
Локтев пнул Кислюка ногой в живот.
Кислюк крякнул от боли и согнулся. Журавлев, не проронивший ни слова, стоял рядом, уперев локоть правой руки в бок и наставив ствол пистолета в кровавую физиономию Кислюка.
– Я только держал? Я раскаиваюсь…
Локтев замахнулся на штангиста кулаком, но не ударил.
– Тьфу, все кулаки о твою морду отбил.
Локтев развернулся, подошел к машине, открыл багажник. Через минуту он вернулся к Кислюку, сжимая в руке ножку от обеденного стола, накануне подобранную на помойке перед домом Мухина. Локтев взмахнул своим оружием, огрел Кислюка по спине. Тот застонал от боли, дернул руки в стороны и снова застонал. На этот раз от бессилия.
– И все? – заорал Локтев.
Он ударил Кислюка ножкой по груди, отступил на шаг. Кислюк запоздало сообразил, что зря остался стоять на коленях. На жалость этого бритого наголо отморозка, этого подонка Локтева нечего надеяться. Такой не пожалеет.
– Теперь отвечай, где найти Тарасова?
– Я не знаю…
Кислюк не успел закончить фразу, но уде получил ножкой по шее. Он прислонил голову к плечу. Глаза затуманили слезы нестерпимой боли.
108 
