40 
– Право, мсье, вы мне льстите! К тому же я уже приглашена на три следующих танца.
– Тогда четвертый – за мной! – воскликнул француз и сам вписал свое имя в ее программку.
Но Лина обнаружила, что выполнить все свои обещания она просто не в состоянии.
Бал начался как положено, и поначалу все было чинно и корректно.
Но романтическая атмосфера, обстановка и, возможно, превосходное шампанское, которое разносили лакеи в пудреных париках, заставляли сердца биться чаще, в такт ускорявшейся музыке скрипок.
Воздух трепетал, все вокруг сверкало и искрилось, и Липа не могла оставаться равнодушной среди всеобщего возбуждения.
Отвечая на комплименты кавалеров, Лина казалась себе необыкновенно остроумной. Она уже не внимала диалогу из пьесы, но сама участвовала в ней.
Все мужчины, с которыми она танцевала, приглашали ее прокатиться в гондоле, но, глядя на гондолы, удалявшиеся в тень моста Вздохов, Лина чувствовала, что это было бы неблагоразумно.
Она была уверена, что, если она согласится отправиться с кем-то из этих мужчин – неважно, с кем именно, – в гондоле, он непременно захочет ее поцеловать или допустит другую вольность.
А она этого не хотела. Она не хотела, чтобы кто-то из мужчин прикасался к ней. Хотя, если быть честной, один из них…
Последняя мысль смутила Лину. Но время шло, один танец сменялся другим, а герцог и не думал приближаться к ней. И Лина ждала, томилась, тосковала и мысленно звала его.
– Я хочу поговорить с ним… Я хочу танцевать с ним! – шептала она. Было уже поздно, а они даже не обмолвились с ним словом за весь вечер.
Лина не могла понять, почему он избегает ее. Она видела, что он танцует с Китти, с Дэйзи… Следующей, должно быть, будет Эви.
Лина заметила, что блистающий зал уже не кажется ей таким прекрасным, как вначале. Разочарование давило ей на сердце тяжелым камнем.
Снова грянула музыка. Лина оставила своего предыдущего кавалера, с которым она болтала на террасе, чтобы вернуться в зал. И вдруг перед ней возник герцог.
Он не сказал ни слова – просто обвил рукой ее талию и увлек за собой.
Звучала дивная мелодия медленного вальса. Лине показалось, что она погрузилась в сказочный сон.
Все кавалеры говорили ей, что она прекрасно танцует, что она легка, как пушинка.
Но когда она танцевала с герцогом, Лине казалось, что она растаяла и слилась с ним воедино.
И в то же время она все время остро ощущала, что его рука лежит у нее на талии, а другая держит се руку.
Подняв глаза, Лина увидела, что лицо герцога серьезно, даже немного мрачно.
– Я все собиралась поблагодарить вас за чудесный вечер! – сказала она.
– Он в самом деле кажется вам чудесным? – спросил герцог. В его голосе снова послышались эти глубокие, вибрирующие нотки.
– Да, конечно! – воскликнула Лина.
– Должно быть, подбирая обстановку для бала, я уже знал, что сюда приедете вы. Нужно ли говорить вам, что в этом зале нет никого прекраснее вас?
Герцог произнес эти слова с такой искренностью, что сердце Лины встрепенулось и забилось, как пойманная птичка.
Она снова подняла глаза, ожидая увидеть на губах герцога все ту же насмешливую улыбку. Но герцог был по-прежнему серьезен, и глаза его уже не искрились смехом.
Он заглянул ей в глаза – всего лишь на миг, – потом теснее прижал ее к себе, и они снова закружились по залу, не говоря ни слова.
Танец еще не окончился, когда герцог остановился у одной из дверей, ведущих на террасу, и вывел Лину в сад.
Они спустились по ступенькам к воде. Гондола ждала их. Герцог помог Лине шагнуть на ее борт.
Они уселись на алых шелковых подушках, гондольер шевельнул веслом, и гондола медленно заскользила в глубь сада. Ее фонарики зыбко отражались в воде. Лина взглянула на герцога.
Он сосредоточенно смотрел вперед, туда, куда они плыли.
Он молчал. Лина догадалась, что это неспроста, и не стала нарушать затянувшееся молчание. Она понимала, что каждое их слово будет слышно гондольеру.
Лина видела в соседних лодках пары, которые сидели обнявшись и нежно шептались. Но ей не хотелось, чтобы то, что будет сказано между нею и герцогом, подслушал кто-то третий.
Гондола несла их прочь от дома, музыка оркестра стихала в отдалении. Теперь стали слышнее песни блуждающих по саду певцов. От этих страстных мелодий сердце Лины забилось еще быстрее.
Ей отчего-то стало трудно дышать, в горле пересохло. Она столь остро чувствовала близость герцога, что, хотя они не касались друг друга, ей казалось, что он держит ее в объятиях.
40 
