8 
— Вам повезло, что вы слышали критику только из кресла, — шаловливо проговорила леди Джерси. Там, где замешана женщина, чаще можно услышать критику из постели.
За ее словами последовал взрыв хохота. Тем временем Хьюго Чеверли вышел из одного салона и отправился в другой. Ему казалось, что Лондон совершенно не изменился за время его пятилетнего отсутствия. Те же лица, та же манера растягивать слова и говорить дерзости, тот же блеск, тускнеющий при очередном скандале. Даже сплетни, и те остались прежними.
Тут и там слышались давно знакомые пересуды и смешки. «Долги Принни», «слезы Марии Фицгерберт», «безумие короля», «жадность леди Герфорд»!
Казалось невероятным, что можно было сказать что-то новое обо всем этом!
Внезапно Хьюго почувствовал ненависть ко всему высшему обществу. Что знали эти вертопрахи о войне, о тех, кто воевал за них? Он перестал видеть перед собой блеск дорогих украшений и слышать легкомысленную болтовню, он увидел и услышал великолепную конницу Монбруна в сражении при Фуэнте, топот несущихся лошадей, кричащих всадников, наезжающих на британских пехотинцев.
Превосходящая британцев по численности. Легкая дивизия имела все шансы на успех, тем не менее кавалерии Коттона удалось измотать французов бесчисленными атаками. С небольшими потерями и большим количеством пленных армия Веллингтона одержала победу.
— Что значила эта победа для Лондона? — спросил Хьюго, вспомнив солдат, которых разорвало на куски, умирающих от жажды, с лицами, почерневшими от пороха и запекшейся крови, марширующих с растертыми ногами и идущих в бой с песней и грубой шуткой.
Допустим, он стал бы рассказывать истеричной великосветской публике о тех ужасах, что видел: об агонии раненых, о лежащих на поле убитых и умирающих, о грудах смешанных с грязью и кровью голубых и алых мундиров, среди перевернутых орудий, разломанных повозок с боеприпасами и конской упряжью? Кто стал бы его слушать?
Стояла теплая ночь. От сотен догорающих свечей и толп гостей, находящихся в вечном движении, в салонах было невыносимо душно. Заметив открытую дверь, Хьюго Чеверли устремился к ней и очутился на маленьком балконе с видом на сад, слабо освещенный китайскими фонариками.
Внизу он увидел несколько знаменитостей, прохаживающихся вокруг сверкающего фонтана, чуть поодаль, в тени деревьев, какие-то парочки сливались в страстных поцелуях. Скрытые кустами и буйными цветниками, они не думали о том, что их отлично видно из верхних окон.
Хьюго Чеверли зевнул и только собрался уйти незамеченным, как вдруг позади него раздался чей-то тихий голос:
— Неужели так скучно?
Он быстро повернулся. Ему показалось, что перед ним видение. В темных волосах сверкала диадема из драгоценных камней, лебединую шею украшало огромное ожерелье, обрамляющее сияющим каскадом намеренно глубокий лиф вечернего туалета. Запястья рук сковывали тяжелые браслеты. Багровые камни на белоснежной коже, вкус которой он все еще помнил, блестели, словно капли крови. Он поднес к губам ее обнаженную руку, нежную и мягкую, как цветок жасмина.
— Не ожидала встретить тебя здесь, — низким голосом произнесла она. Русский акцент, как всегда, придал сказанным словам более глубокий смысл, чем предполагалось самой фразой.
Хьюго резко высвободил руку.
— Я был уверен, что ты уже ушла.
— Значит, ты избегаешь встречи со мной! Вот почему ты так долго не возвращался в Лондон.
— Анастасия, ты завела совершенно пустой разговор, — угрюмо проговорил Хьюго. — С тех пор, как мы виделись последний раз, прошло уже пять лет.
Нам нечего сказать друг другу.
Женщина издала короткий смешок, показывающий, что ей совсем не до смеха.
— Ты ошибаешься, дорогой. Мне хотелось бы многое сказать тебе. Но мы не можем продолжать здесь. Проводи меня домой. Я как раз собиралась уходить и уже попрощалась с хозяйкой.
— Нет.
Столь односложный ответ прозвучал резко и почти грубо. Хьюго отвернулся от собеседницы и смотрел куда-то вдаль.
— Хью-го, я должна поговорить с тобой. Что ты выиграешь, отказав мне? Мы оба в Лондоне, мы так и так будем встречаться каждый вечер. Значит, нам нужно сначала поговорить и выяснить отношения.
— Нет. — Ответ по-прежнему остался непреклонным.
Маленькая белоснежная ручка дотронулась до его локтя.
— Пожалуйста, Хью-го.
Она произносила его имя почти по слогам, что придавало звучанию какую-то особую привлекательность. Он хорошо знал, что будет не в силах долго сопротивляться.
8 
