16 
— Стоунли спит чутко, — предупредила Джоселин. — Мы должны двигаться тихо.
Она прошла мимо комнаты Рейна, пересекла холл и подошла к массивной входной двери, но Такер схватил ее за руку.
— Здесь полно слуг. Лучше вылезти в окно. Джоселин кивнула и пустила мальчика вперед.
Когда они добрались до окна, она изнервничалась так, что едва держалась на ногах. И вздохнула с облегчением только спрыгнув с подоконника на землю. Возле главных ворот стоял лакей, но у въезда в конюшни никого не было. Они пошли этим путем и выбрались из Стоунли.
Когда они бежали по траве в сторону Хэмпстедской дороги, Джоселин думала о человеке, которого она только что покинула. Она никогда больше не увидит его, если, конечно, он не натравит на нее фараонов. И даже об этом не стоило особо беспокоиться. За эти годы Джо выучилась избегать констебля и его людей, разыскивавших ее по поводу мелких проступков.
В каком-то смысле она была рада, что их пути наконец-то пересеклись. Его преступления остались прежними, но теперь она немало узнала о нем — да и о себе тоже. Самое важное, что ее столкновение с виконтом в какой-то степени освободило ее, вырвало из тисков прошлого, и теперь она сможет жить дальше.
Эта мысль опечалила Джо. Несколько лет стремление отомстить было ее целью, придавало смысл ее существованию в самые тяжелые дни. А теперь этот смысл исчез, а будущее виделось пугающим и мрачным. Никакой мечты, никакой цели, никакого будущего. Все что у нее было — это Такер и Броуни.
Броуни. Сейчас имел значение только славный старый негодяй. Она была обязана ему жизнью. А теперь его жизнь поставлена на кон, и ее очередь помогать. И она поможет, поклялась Джо себе, а потом найдет способ жить дальше.
Рейн оставался у окна кабинета всего мгновение, но этого было достаточно для того, чтобы увидеть, как его пленница выскользнула через задние ворота и исчезла в темноте. Он знал, что мальчик вернется. Он понимал, что они найдут способ бежать.
И Рейн собирался предоставить им такую возможность.
Он вышел из кабинета, полный решимости следовать за беглецами в Сити. На нем были лосины из бычьей кожи, пара черных ботфортов и белая рубашка с длинным рукавом. Он вышел через черный ход и поспешил к конюшне. За минуту сонный грум оседлал и взнуздал Трафальгара, его чистокровного гнедого жеребца, а еще через мгновение Рейн уже был в седле и скакал к дороге. Он не собирался упускать их. Не хотел он и быть увиденным.
Рейн думал о женщине, которую преследует, и на его щеке играл мускул. Она согласилась сказать ему, за что хотела его убить, но ради того, чтобы помочь своему другу, она была готова наплести что угодно. А он хотел знать правду, а другого способа выяснить ее он не смог придумать.
Он последует за ней туда, где она живет, найдет проходимца, которого, как видно, ранил его кучер, пригрозит ему силой, которую он не мог позволить себе применить к девушке, и вынудит рассказать ему правду.
Его память вернулась к тому моменту, когда она стояла рядом с его кроватью в аккуратной белой ночной рубашечке. Смогла бы она действительно его ударить? Он все еще помнил выражение ее лица, когда она подняла нож — смесь гнева, сомнений, страха и неуверенности. Гордость и упрямство толкнули ее на это покушение. Но он по-прежнему не понимал, в каком преступлении он, по ее мнению, был виновен. Не понимал хода ее мыслей настолько, чтобы знать наверняка, что она может сделать, а что — нет.
У него в голове все завертелось с тех пор, как он впервые увидел ее, замызганную черноволосую бродяжку с длинными красивыми ногами и соблазнительным задиком. В чем же он, по ее мнению, виноват?
Она была слишком взрослой, чтобы оказаться его отпрыском, незаконной дочерью от какой-нибудь давно забытой девки. Может, он дурно обошелся с ее сестрой или матерью? Бросил какую-нибудь ее подружку, считавшую себя влюбленной в него? Но возможно, за этим стоит что-то иное. Ненависть в ее глазах была слишком сильной. Она сказала, что к войне это не имеет отношения, так что дело не в каком-нибудь солдате противника, которого он убил или искалечил.
— Черт возьми! — произнес он вслух, выезжая на склон над Хэмпстедской дорогой. — В чем же, черт побери, дело?..
— Полегче, старина, — он натянул поводья, заставив Трэя перейти на шаг. На вершине гребня, скрывшись за толстым стволом дерева, Рейн остановился и спешился. Внизу Джоселин и мальчик бежали за молочным фургоном в сторону Сити. Они прыгнули на запятки, забрались внутрь и затаились под холстиной, прикрывавшей бидоны с молоком. Рейн улыбнулся про себя. За ними не трудно уследить. Небольшая прогулка в Лондон, и он все узнает.
16 
