20 
— Неудивительно, что вы так слабы, — участливо сказала она. — Вы много дней ничего не ели.
Чарльз поднял на нее глаза.
— Сколько дней?
— Шесть.
Он был потрясен. У него не было сил, чтобы задать возникающие в голове вопросы. Прислонившись спиной к стене, он наблюдал, как цыганка стала крошить хлеб в висевший над огнем котел.
Она помешала пузырящуюся в котле массу, потом зачерпнула большой ложкой и налила в миску, которую сняла с каминной полки.
— Съешьте это, — велела она, протягивая миску и ложку.
Чарльз послушно стал есть, но после нескольких глотков отложил ложку.
— Не могу, — пробормотал он.
— Это суп с кроликом. Невкусно?
— Очень вкусно. Просто мне... не хочется есть.
Цыганка подошла и приложила к его лбу ладонь.
— Это потому, что у вас до сих пор горячка, — спокойно констатировала она.
Когда она отводила руку, он заметил, как сверкнул на ее пальце красный камень, вставленный в золотую оправу кольца.
Что-то смутно шевельнулось в его памяти, но он не смог понять что, а в следующую секунду и вовсе перестал об этом думать. Цыганка забрала у него ложку и миску.
— Идем, — просто сказала она. — Вы должны вернуться в кровать. Вам нужно еще отдохнуть.
— Отдохнуть? Это невозможно. Мне нужно... мне нужно идти.
Цыганка ничего не сказала и лишь насмешливо наблюдала, как Чарльз неуверенно поднялся на ноги и сделал несколько шагов в сторону двери. В следующее мгновение он согнулся и медленно повалился на пол.
Дверь распахнулась, пропустив внутрь порыв влажного ветра. Где-то там в ночи, за пеленой дождя, расхохоталась фигура с всклокоченными волосами, увидев, как цыганка тащит лорда Дэлвертона обратно на соломенную постель.
Взволнованный тем, что дочь становится все молчаливее и все бледнее, лорд Шелфорд решил, что ей необходимо больше бывать на свежем воздухе.
Поэтому он обратился к Говарду Дэлвертону за советом, где лучше купить пони, на котором Давина могла бы кататься.
— Мои лошади все слишком большие, и стремена у них высокие, — объяснил лорд Шелфорд.
— У меня есть человек, который поможет вам! — сказал Говард. — Джед Баркер. О лошадях он знает все. Он найдет вам красивого и смирного пони.
На следующий день после грозы Джед и Говард вместе подъехали к Прайори-Парку. Джед вел в поводу белую кобылу, которая смирно следовала за ним, грациозно переступая ногами. Лорд Шелфорд, придя в восторг, тут же позвал дочь.
— Давина, — сказал он. — Я не знаю, что тебя гложет, но прогулка на этой маленькой красавице наверняка поднимет тебе настроение.
Давина, видя, как отец беспокоится о ней, выдавила из себя улыбку.
— Папа, это так мило! Она... она просто очаровательна.
— Почему бы вам не попробовать прокатиться прямо сейчас? — предложил Говард. — Я буду рад сопровождать вас.
— Я не одета для прогулки верхом, — тихо сказала Давина.
— Мистер Дэлвертон подождет в библиотеке, пока ты переоденешься, — вмешался отец. — А его человек может побыть пока здесь с лошадьми.
— Прошу прощения, лорд Шелфорд, — неожиданно заговорил Джед. — Я не слуга.
Повисла неловкая тишина. Затем лорд Шелфорд вежливо поклонился.
— Прошу меня простить, — сказал он. — Конечно же, я буду рад, если вы присоединитесь к нам с мистером Дэлвертоном.
Давина, которой было неловко за отца, решила больше не противиться уговорам и поспешила в свою комнату, где Джесс помогла ей переодеться в костюм для верховой езды.
— А он симпатичный, правда? — сказала Джесс, поправляя вуаль на шляпке Давины.
— Кого ты имеешь в виду? — рассеянно спросила Давина.
— Мистера Говарда, конечно! — воскликнула Джесс.
— А-а, наверное, — сказала Давина.
— Наверное, мисс? Да от нас до самого Лалэма нет ни одной леди, которая не отдала бы свою лучшую шляпку за то, чтобы оказаться сейчас на вашем месте и поехать с ним кататься верхом!
— Ах, если бы это был не он, а... его брат!
— О, он слишком серьезный! — засмеялась Джесс. — Девушки предпочитают тех, кто любит шутить и танцевать.
Серая вуаль на шляпке Давины скрыла от Джесс печальное выражение лица хозяйки.
Когда Давина спустилась, Говард встал с кресла, не в силах скрыть восторг.
— Честное слово, сударыня, вы восхитительно сложены!
Лорд Шелфорд несколько удивился такому откровенному высказыванию, но не мог не признать, что согласен с такой оценкой.
20 
