18 
— Грешно так говорить, — строго сказала Корнелия. — Кроме того, ты молода и найдешь себе какую-нибудь другую работу.
— Но без рекомендации меня не возьмут ни в один хороший дом, — возразила девушка.
Корнелия знала, что так оно и есть: даже те неотесанные, необученные слуги, что работали у них в Розариле, пришли к ним с рекомендациями от своих священников или кого-либо из должностных лиц деревни. Корнелия сидела и думала, что ей делать. Дать денег? Это было бы бессмысленно, потому что, если девушка будет жить одна, с ней может приключиться новая беда, еще похуже этой.
Ее история не вызовет сочувствия ни у тетушки, ни у дядюшки, они не станут помогать кому-то, кого она встретила при столь необычных обстоятельствах. И тут ей пришла в голову одна мысль.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— Вайолет, мэм. Вайолет Уолтере.
— Итак, слушай меня, Вайолет. Я возьму тебя своей личной горничной.
Девушка подняла голову и внимательно посмотрела на Корнелию, и Корнелия увидела слабый проблеск надежды в ее измученных глазах.
— Вы очень добры, мэм, но с моей стороны было бы нечестно воспользоваться вашей добротой. Хозяин сказал, что я мерзавка, и может быть, он прав. Я не должна была даже глаз поднимать на молодого господина… я это знала, но… но…
— …но ты его полюбила, — закончила за нее Корнелия.
— Да, это так, я его полюбила, но такая любовь не годится для девушки, мэм. Я должна была вырвать ее из сердца, но как-то так получилось… любовь пришла внезапно, и я уже не могла ничего с ней доделать, только… любить его.
Корнелия задумчиво смотрела на воду. Вот как, оказывается, приходит любовь, думала она; подкрадывается незаметно и вдруг заползает в душу. И неожиданно она ощутила, будто в ней самой раскрывалось нечто сияющее и прекрасное, и, хотя это откровение заставило ее ужаснуться, она поняла, что произошло. К ней тоже пришла любовь — точно так же, как пришла она к бедной, несчастной Вайолет. Она уже здесь, и с этим ничего теперь не поделаешь.
Корнелия порывисто повернулась к сидевшей рядом девушке.
— Забудь прошлое, Вайолет, — сказала она. — Я помогу тебе и хочу, чтобы ты помогла мне. А теперь слушай меня внимательно.
Она придумала, как сделать так, чтобы Вайолет могла поступить к ней на службу. У нее появилось чувство уверенности в себе, которого раньше не было. Получалось так, что желание помочь другому человеку прибавило силы ей самой. Все это время после отъезда из Розарила Корнелия чувствовала себя растерянной, сбитой с толку, неизвестно ради чего живущей. Теперь же эта незнакомая девушка как будто открыла ей смысл жизни.
— Во-первых, тебе надо поесть, — твердо проговорила Корнелия. — Ты провела в парке всю ночь?
— Хозяин велел мне ехать домой, и я отвезла свой чемодан на вокзал Паддингтон, мэм. Но когда я приехала на вокзал, то поняла, что не смогу уехать. Не смогу вернуться домой опозоренной и униженной… Я ходила по улицам… мужчины заговаривали со мной, но я от них убегала, а потом я пришла сюда, и вы…
— И я услышала, как ты плачешь, — закончила Корнелия. — А теперь пообещай мне, что сделаешь все точно так, как я скажу.
— Сделаю, мэм, сделаю и буду служить вам до конца своей жизни! — воскликнула Вайолет.
— Благодарю тебя. А теперь слушай, — сказала Корнелия. — Когда придешь в дом моего дядюшки, называй меня «мисс», а не «мэм». Спросишь мисс Бедлингтон и повтори все, что я тебе сказала.
— Хорошо, мисс.
Корнелия дала Вайолет денег, и та обещала что-нибудь поесть, привести себя в порядок и к одиннадцати часам явиться на Парк-Лейн, 94. Встав со скамейки, Корнелия протянула ей руку. Вайолет взяла ее в свои загрубевшие от работы пальцы и прижалась к . ней губами.
— Благослови вас Бог, мисс, — проговорила она, и глаза ее вновь наполнились слезами, но сейчас это были слезы благодарности.
Корнелия возвращалась той же дорогой, какой пришла. В ней появилось ощущение, что за это время она успела неким таинственным образом повзрослеть. Она видела горе и страдание, но видела также проявление любви и преданности. Все это странным образом задело ее душу, пробудило в ней самой новые, до сей поры неизведанные чувства.
Но даже теперь она не смела дать имя чувству, поселившемуся в сердце, хотя остро ощущала, что оно там, ощущала с того самого мгновения, когда увидела удивительного возницу, укрощающего коней.
Его образ живо и ярко запечатлелся в ее памяти, а вчера вечером, когда он шел к ней через бальный зал, сердце перевернулось у нее в груди — он был такой высокий, такой красивый и так был не похож ни на кого из мужчин, которых ей доводилось видеть прежде… и он повел ее ужинать и сказал, что сегодня приедет с визитом. Почему… почему он так сказал?
18 
