92 
– А ты фотогенична, – заметил идущий рядом Стуколин.
– Спасибо, – рассеянно отозвалась Ангеле, думая о своём.
– Знаешь, – сказал Стуколин, покашляв, – ты с самого начала мне понравилась. Я точно знал, что ты нам поможешь… Ну и вообще… ты девушка очень симпатичная…
Бачинскайте приостановилась и с интересом взглянула на Алексея.
– Это что, попытка завязать отношения? – спросила она.
Стуколин смутился, но ответил прямо:
– Да. Можешь и так называть. Когда всё кончится, я хотел бы снова увидеть тебя. А ты?
– Не уверена. К тому же, ничего ещё не кончилось.
– Это в тебе злость говорит. Извини, конечно, что взял тебя в заложницы. И не верил так долго. Но ты сама виновата… Да и знаешь ты теперь, что по-другому было нельзя…
– Не оправдывайся. У тебя при этом такой глупый вид. Тогда, на шоссе, ты мне нравился куда больше.
Стуколин снова покашлял и потёр засохшую ранку на брови, с которой уже снял пластырь.
– Тогда был не совсем я, – сказал он. – Точнее, я, но другой. Когда я солдат, то другой. Тебе и вправду больше нравится солдат?
– Не знаю, – Ангеле покачала головой. – Но у меня не было возможности увидеть тебя в другом качестве.
– А давай попробуем. Приезжай к нам в Питер. Или давай, лучше я к вам приеду. Покажу вам настоящий пилотаж.
– Да ты самонадеян, солдат. Думаешь, у нас пилотажников мало?
– Ставлю ящик шампанского!
– На что?
– На то, что заткну за пояс любого твоего пилотажника.
– О! Это уже интересно. А если действительно заткнёшь, что должна буду сделать я?
– Романтическая прогулка по вечернему Вильнюсу! – выпалил Стуколин на одном дыхании, словно заранее заготовил эту фразу.
– Согласна, – подытожила Ангеле. – Ведь я почти ничем не рискую. Пусть господин подполковник будет свидетелем нашего пари.
Они остановились, подождав, пока их догонит Громов. Тот выслушал сбивчивые объяснения Стуколина и важно кивнул, подтверждая тем самым, что пари принято.
– А какое шампанское будете пить? – поинтересовался он.
– Шампанское я выберу сама, – пообещала Бачинскайте. – И боюсь, после этого господин капитан пойдёт по миру с протянутой рукой.
– Ничего, – утешил друга Громов. – Если что, обращайся ко мне. Я поставлю два ящика на свой пилотаж, и мы сразу отыграемся.
– Ещё один самоуверенный нахал, – отметила Ангеле. – У вас, в российских ВВС, все такие?
– И не только в ВВС, – сказал повеселевший Стуколин. – А что касается Кости, то он слов на ветер не бросает. Он из «Русских витязей».
– Неужели? – Ангеле приподняла бровь. – Сколько вы получаете в месяц на своей родине? Я готова предложить в два раза больше!
– У меня уже есть работа, – сказал Громов. – К тому же, в Литве мне не понравилось. Наверное, потому что стреляют часто – того и гляди, попадут.
Они замолчали, продолжая идти по дороге, и вскоре за деревьями стала различима длинная стена из красного камня. Ещё один поворот, и пилоты увидели «проходную» – стальные ворота и будку охранника.
Бачинскайте направилась прямо к «проходной». От волнения у нее выступили капельки пота на верхней губе, и она слизнула их языком.
Сегодня в будке дежурил Михалыч – семидесятилетний ветеран, помнивший ещё воздушные бои над Литвой июня 1941 года. Это был совершенно железный старик, и Бачинскайте взяла его на работу не из жалости, а по вполне прагматическим соображениям. Теперь она пожалела об этом: большего параноика, склонного относиться ко всем и вся с выходящей за рамки приличий подозрительностью, в аэроклубе было не сыскать.
Литовский язык Михалыч знал в пределах ясельной группы детского сада, а потому Ангеле обратилась к нему по-русски:
– Добрый день, Михалыч! Как идёт дежурство?
– Добрый день, хозяйка, – отозвался Михалыч из окошка. – Во время моего дежурства происшествий не случилось, – по-уставному отрапортовал он и тут же спросил, подозрительно разглядывая компанию сквозь толстые линзы очков: – Кто это с тобой?
– Новые клиенты, – ответила Ангеле. – Хотят совершить пробный вылет – может быть, купят клубную карту.
Стуколин, стоявший за Бачинскайте, изобразил улыбку и сделал Михалычу ручкой. Но тот не спешил пропускать компанию.
– Мы от тебя, хозяйка, какое-то письмо получили. Будто заложница ты. Будто тебя какие-то офицеры захватили.
– Какое такое письмо? – спросил Стуколин.
– Это была неудачная шутка, – нервно сказала Ангеле. – Моя подруга отправила, дура!
92 
