27 
На пробы Пупсик явилась непричёсанная, потная, с разнонакрашенными глазами, в салатовом сарафанчике и розовых туфлях. Он, конечно, не ожидал, что перед ним предстанет Софи Лорен или, на худой конец, Вупи Голдберг, но это было что-то из ряда вон выходящее даже для бездари! У неё так тряслись руки, что он бы пепельницы выносить или кофе подносить такой особе по доброй воле не доверил! Ассистенты разбежались прыскать по углам. Ему отступать было некуда. Репетируя с ней сцену, он пришёл в ещё больший ужас. Загодя утверждённая претендентка на главную роль краснела, отводила глаза, интонации её были безжизненны, а голос тих и невнятен... Надо было отснять хоть какой-нибудь материал и показать его фокус-группе и спонсорам... Фиаско! Полное фиаско, и ни одна, пусть и самой крупной величины, звезда это не спасёт. Пока оператор налаживал аппаратуру, режиссёр придумывал возможные пути отхода. Единственно разумным представлялось просто показать отснятый материал гениальной мамаше этого выдающегося в своей бездарности чуда. Она баба умная. Поймёт без слов. На фотографиях эта пухлая девица выглядела куда вменяемее. Вполне сносно и терпимо. И даже казалась вполне телегеничной. В жизни же – буратина буратиной. Такой дай команду: «Шагом марш!» – так она на месте и рухнет, потому что забудет, как ходить!
В общем, после команды «Мотор!» режиссёр судорожно вцепился в лысину и, собрав волю в тугой побелевший кулак, заглянул в объектив...
И ближайшие пять минут не мог глаз отвести!
Пупсик была гениальна! Все присутствующие в студии созерцали действо, отвиснув челюстями, а у одного из ассистентов сигарета сотлела вместе с губой. Он прегромко ойкнул, и в этот момент вся публика, выйдя из анабиоза, разразилась восторженными аплодисментами.
Есть люди, на которых любовь оказывает магическое действие. Жил-был себе обыкновенный человечишко – и вот случилось! – полюбил. Всё. Он уже не сирое нечто (или серое ничто – как вам больше нравится), а сверхновая. От него может подзарядиться энергией средних размеров галактика. Он встаёт с дивана и идёт в спортзал. Начинает читать Владимира Маяковского и понимать генез его всепоглощающего чувства к Лиле Брик. Человечишко уже не тварь дрожащая, а Человек, и он увольняется с предыдущей работы и кардинально меняет жизнь. Не сам – любовь изменила его. Не он изменил жизнь – его жизнь подменила любовь, и нет в мире подмены сладостнее, возвышеннее, благороднее и благодатнее. Встаёт, читает, увольняется он, конечно, самостоятельно, но биохимию его крови изменила любовь.
Ради любви мужчина способен на финансовые подвиги, а женщина – на похудение. Разве есть хоть что-нибудь, способное бездаря и лентяя заставить заработать на хлеб насущный, а толстушку – от куска свежей кулебяки отказаться? Есть. И это «что-нибудь» – не что иное, как любовь!
Есть люди, чью жизнь изменил диагноз, – вспомните хотя бы Энтони Берджеса! Не помните? Напоминаю: у сорокалетнего школьного учителя нашли неоперабельный рак и дали год жизни. Его мало беспокоила опухоль – он переживал о судьбе жены и дочерей, в случае его смерти остающихся безо всяких средств к существованию. Заработать деньги он решил, написав роман за отведенный ему срок. Да не просто роман – мало ли графоманов и прочих высокодуховных личностей, для которых гипотетический пресловутый «успех» априори дороже зримых чувств, очищающих душу переживаний и неукротимой воли сделать всё как должно, а не как мнится. Возможно, вы не помните имени Энтони Берджеса, но словосочетание «Заводной апельсин» скажет вам о многом. Во всяком случае, должно, особенно если в вашем доме вдоволь хотя бы колбасы, если уж не трюфелей. Так вот, он написал и продал. По книге сняли фильм. Автор же, на исходе отпущенного, принял на грудь для храбрости и пошёл сдаваться эскулапам. Те немного обалдели и тоже наверняка приняли для душевного равновесия – потому как не обнаружили у восходящей звезды мирового литературного небосвода ни одной атипичной клетки, никакого cancer. «Такие дела», – не смог бы тут не вставить ещё один прижизненный классик[2].
Вам уже кажется, что автор злоупотребляет лирическими отступлениями? Да и при чём здесь подобные сравнения и примеры! Любовь что – диагноз?! Не торопитесь. Насчёт лирических отступлений могу только сказать, что мало вы читали в детстве Диккенса и Теккерея. А любовь и диагноз тут очень даже при чём. Потому что зааплодировали и захлопали Пупсику именно потому, что любовь к ней камеры была так же сильна, как и любовь Пупсика к камере. И эта взаимность вполне себе претендовала на диагноз. При чём здесь Энтони Берджес с его «Заводным апельсином»? При том, что идиопатическое бесплодие Пупсика очень скоро прошло, как не бывало. Но об этом позже. Вернёмся, пожалуй, в павильон, где проходят пробы, пока вы не распяли автора в качестве расплаты за неуместные, на ваш взгляд, буффонады между сценами основного действия. (Кстати, почитайте уже наконец Чарльза Диккенса и Уильяма Теккерея! Из первого рекомендую «Посмертные записки Пиквикского клуба», а из второго – «Ярмарку тщеславия». Автора же распинать не торопитесь – ещё не раз почувствуете такое желание. А желание сильнее его исполнения. Берегите дао!)
27 
