Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
37 
Вскрикнув, Ева отпустила стержень. То же самое сделал Рено.
Калеб на лету подхватил обе металлические палочки. Странно посмотрев на Еву и Рено, Калеб подал им стержни.
— Что-то не так? — спросил он.
— Я была неловкой, — поспешно произнесла Ева. — У меня дрогнула рука, и я столкнула стержни.
— Мне вы не показались неловкой, — заметил Калеб.
Рено не сказал ничего. Прищурившись, он просто смотрел на Еву своими зелеными глазами.
— На сей раз я попробую, — заявил Рено.
Ева установила свой стержень и замерла.
— Готова.
Рено стал медленно подносить свой стержень все ближе, пока выемки обоих стержней не соприкоснулись.
И снова таинственный ток пробежал от Рено к Еве.
На сей раз они сумели удержать стержни, но оба задышали часто и тяжело. Казалось бы, эти непроизвольные движения должны были развести иглы.
Этого не произошло.
— На счет „три“, — предупредил Рено.
Его голос звучал необычно низко, как-то бархатно. Это было похоже на ласку, неощутимую, но бесспорную, как и легкие токи, бегущие по испанским стержням, сливающие воедино две половины одного загадочного целого.
— Да, — прошептала Ева.
Они дружно сделали шаг вперед.
Переплетенные стержни легко двигались и создавали впечатление слегка намагниченных.
Рено сознательно отдернул руку. Стержни мгновенно разошлись.
— Снова, — сказал он.
Стержни подошли друг к другу, словно живые, как будто мечтая о неуловимых токах, которые объединяют их.
— Черт побери, — прошептал Рено.
Он оторвал взгляд от загадочно поблескивающих стержней и посмотрел на женщину с золотыми глазами.
И он подумал: уткнуться бы сейчас в Еву, ощутить всем телом ее трепет, как ощущают друг друга блестящие металлические лучики, по которым проходит горячий загадочный ток.
8
Задолго до рассвета Ева проснулась, оделась и тихонько выскользнула из дома. С багажными сумками и спальным мешком она направилась к конюшне. Она рассчитывала, что Рено уже там и готовит к дороге лошадей, поскольку слышала, как Калеб поднялся раньше и вышел из дома. Подходя к конюшне, она уловила приглушенные звуки мужских голосов.
Хотя Ева плохо спала в предыдущую ночь, ей было не по себе и не хотелось оставаться в комнате для гостей ни минутой дольше. Она объяснила это тем, что просто возбуждена началом охоты за золотом, которым владели, но которое так и не смогли заполучить многие поколения Леонов.
Однако не золотые миражи преследовали Еву во сне. Из ума не выходили волшебные стержни, которые стремились навстречу друг другу и по которым пробегал таинственный, ошеломляющий ток.
Дверь конюшни была открыта. Снаружи двое высоких мужчин хлопотали около четырех лошадей. Подвешенный на столбе фонарь тускло горел в редеющей ночной мгле.
Бесшумно приблизившись, Ева услышала голос Калеба и разобрала его слова:
— …спускаются с высокогорья. Большинству из них не до зимних лагерей, они рыщут повсюду.
Рено что-то процедил сквозь зубы.
— И из этого следует все остальное, — заключил Калеб.
— Что остальное?
— Знаешь, как твой зять и друг я должен предупредить тебя, что может случиться, когда мужчина берет с собой хорошенькую девушку в дикую страну, — медленно произнес Калеб.
— Не набирай столько воздуха, — сказал Рено. Затем пояснил: — Да не ты, а Любимица… Если будешь набирать много воздуха, получишь пинка в живот.
Ева улыбнулась. За время путешествия она узнала, что лошадь Рено регулярно пускалась на хитрость: набирала слишком много воздуха перед тем, как он затягивал на ней подпругу, а потом выдыхала его. Если бы Рено не знал об этом маленьком трюке, у него был бы весомый шанс полететь кувырком.
Кожа зашуршала о кожу. Рено туго затянул подпругу. Лошадь заржала и с неудовольствием забила копытом.
В предрассветной тиши каждый звук был чистым и отчетливым.
— Ведь и я в свое время взялся охранять хорошенькую девчонку, которая отправилась в Сан-Хуан на розыски своего брата, а закончилось это женитьбой.
Слышно было, как Рено размеренными, энергичными движениями закреплял подпругу.
— Виллоу — это одно дело, — проговорил наконец Рено. — А Ева — лошадка совершенно другой масти.
— Не так уж и другой… Ее волосы, правда, чуть потемнее, чем у Виллоу, и глаза не карие, а золотые, но…
37 
