Особенно,... 
34 
- Очухалась?
В этом вопросе не было ни интереса, ни участия. Пустое злорадство. Похоже, этому молодцу доставляло удовольствие зрелище перепуганной, дрожащей девушки. Ромашка постаралась взять себя в руки, но заставить свое тело перестать вздрагивать не смогла.
- Мерзнешь? - парень хихикнул. - Ничего, сейчас я тебя согрею.
Ромашка окинула его злым взглядом и, отрывисто, четко произнесла:
- Что, на проститутку денег не хватило?
Несколько мгновений парень зло хрипел, потом бросился на нее. Ромашка не успела соскочить с полки - ее скинули, но выместить на ней свой гнев парень все-таки не успел. Дверь открылась, и в камеру заглянул еще один полицейский.
- Тащи ее сюда, - скомандовал он.
Ромашка не стала ждать, пока ее поднимут с пола и потащат к выходу - встала самостоятельно. Однако раздосадованный тем, что расправа не удалась, парень все-таки схватил ее за плечо и вытолкал в коридор.
Они шли недолго. Перед Ромашкой и ее конвоиром два раза открывались и закрывались двери, а потом ее завели в просторный кабинет. На столе у занавешенного окна стояла большая настольная лампа на гибкой ножке, и девушка сразу узнала в ней, пусть и погашенной, ту, от которой до сих пор болели глаза. И кресло узнала. Ее вновь усадили на то же место и застегнули ремешки на запястьях.
"Только бы не включали лампу" - испуганно подумала Ромашка.
Но вместо этого ей завязали глаза, и девушка испытала настоящее облегчение. Кругом раздавались тяжелые шаги, откуда-то издалека доносились звуки голосов, а еще в кабинете было тепло. Сначала Ромашка долго не могла согреться, но, в конце концов, перестала дрожать и затихла.
Ей снилось море. Оно качало Ромашку на своих волнах, убаюкивало, ласкало. Солнечные зайчики гладили ее лицо своими мягкими, пушистыми лапками. Где-то вдали шумел и шумел прибой…
Волны резко выбросили ее на берег, и Ромашка даже успела обидеться на море за это, но постепенно обрывки действительности начали проникать в ее сознание. Глаза Ромашки все еще были завязаны, а, кроме того, девушку с головой укрывала легкая ткань. Ромашка лежала, вытянув руки вдоль тела, и поперек туловища ее перехватывали несколько широких ремней. Рядом находились люди. Вот что-то лязгнуло, и в помещение ворвались звуки улицы.
- Выноси! - скомандовал кто-то.
Прислушиваясь к звукам и собственным ощущениям, Ромашка быстро поняла, что ее на носилках перегрузили из машины на каталку, чуть позже она почувствовала, что снова находится в помещении. Ее лицо все еще накрывала ткань, и Ромашка не на шутку испугалась - а вдруг ее приняли за мертвую, и теперь везут то ли в морг, то ли сразу в крематорий?
Подобные мысли показались ей пугающе правдоподобными, и девушка охрипшим голосом пробормотала:
- Стойте.
Ответа не последовало. Ромашка беспокойно задергалась.
- Стойте! Куда вы меня везете! - крикнула она.
- Тише. Не кричите, - произнес над нею сухой женский голос. - Вы в больнице. Не кричите, все будет хорошо.
Этому голосу Ромашка не поверила, но пока решила не дергаться.
В конце концов, с нее сняли ткань, а потом и повязку с глаз. Это действительно была больница - все вокруг показалось Ромашке ослепительно белым, несколько человек в белых же халатах стояли рядом с каталкой, глядя на девушку с какими-то странными выражениями лиц: вроде любопытства, с каким смотрят на подопытное животное после того, как вколют какой-нибудь не до конца испытанный препарат: сдохнет или нет.
- Где я? - тут же спросила девушка.
- Вы в больнице, - ответил мужчина лет сорока, очень полный, со слипшимися на потном лбу завитками темных волос.
"Врач" - решила Ромашка. И этот врач ей тоже не понравился: в его улыбке и прищуре маленьких, поросячьих глаз было что-то очень нехорошее, даже отвратительное. Но насчет остальных - тут она, наверное, погорячилась. Ромашка медленно и глубоко вздохнула и попросила:
- Развяжите меня.
- Не положено, - ответил врач.
- Почему?
- Вас развяжут позже, когда доставят в палату.
Ромашка даже не удивилась. Видимо, сказывались пережитые в последние дни волнения. Только подумала отстраненно: "Уж не в психушку ли я попала?" И, как это не обидно, оказалась права.
Ей отвели отдельную палату с большим окном, забранным частой решеткой. Две высокие широкоплечие женщины выкупали и переодели Ромашку, как будто она не могла всего этого сделать самостоятельно. Девушка чувствовала себя еще хуже, чем на допросе, но терпела молча. Когда ее оставили одну, Ромашка с удивлением обнаружила, что вполне может стоять на ногах, и подошла к окну.
34 
