100 
— Пров, это кто там едет?
Батрак пожал плечами.
— Мне откуда знать.
— Машина одна?
— Одна. Небольшая вроде.
Пров оглянулся, и когда шум двигателя смолк, добавил:
— О, под воротами нашенскими стала.
Снаружи донесся приглушенный голос.
— Хозяин, тебя спрашивают. Трое там всего.
— Знаешь их? Не атаман ли это? Не Макота?
Голос снаружи снова что-то произнес. Пров почесал затылок.
— Двоих не знаю, а третий — сын Бориса Джай-Кана покойного. Того, чью ферму атаман спалил.
Ефраима нельзя было назвать человеком с богатым воображением, но перед его мысленным взором предстала картина того, как в сарай входит конопатый мальчишка с мертвыми глазами и торчащим между лопаток ножом, на деревянной рукояти которого выжжена большая буква «М».
Мгновением позже он догадался, про кого толкует Пров, и удивленно приподнялся на стуле.
— Сын Бориса? Веди сюда. Но машина пусть снаружи стоит.
Батрак кивнул и ушел, не закрыв дверь. Сидящие в сарае напряженно ждали. Снова раздались голоса, скрип калитки, приближающиеся шаги…
В сарай, жуя травинку, вошел рыжий парень, быстро оглядев присутствующих, кивнул им и сказал весело:
— Темное время для темных дел! Че это вы сидите тут, как заговорщики какие?
Он шагнул в сторону, пропустив Прова, который тоже посторонился. За ним в сарай вошел Туран Джай — хотя если бы батрак заранее не предупредил, кто это приехал, Ефраим его не узнал бы.
Пров стал под стеной у двери с одной стороны, рыжий незнакомец с другой, причем от хозяина не укрылось, что он небрежным жестом расстегнул короткое пальто и что на ремне его справа и слева висят два пистолета.
Ефраим тоже был виноват в смерти семьи Джаев, потому что покорился атаману Макоте, не предупредив Бориса, и заранее принял надменно-снисходительный вид, решив, что щенок пришел обвинять его в смерти отца. Да только все приготовленные заранее слова из головы как ветром выдуло, когда он увидел Борисова сына. Туран очень изменился — весь он бы теперь другой, все в нем новое незнакомое, от неторопливой мягкой походки до спокойно-сосредоточенного выражения лица. Он казался гораздо старше по сравнению с тем, когда Ефраим в последний раз видел его, а это было незадолго до нападения банды на их ферму. Да и одет так, как мало кто здесь мог себе позволить — куртка и штаны из кожи пятнистого дикого маниса, стоившей кучу монет, на ногах невысокие крепкие сапоги. Над плечами торчали короткие приклады двух обрезов, висящих на ремнях за спиной. Ремни крест-накрест шли через грудь, на них были ножны, кобура, подсумок и большие патроны в кожаных петлях.
Агап тихо присвистнул, разглядев все это.
Туран пересек сарай, встал напротив Ефраима — место там было свободно, и нежданный гость очутился во главе стола, как и хозяин фермы. Ногой он придвинул табурет и сел.
И сказал:
— Хорошо, что все здесь. У меня к вам дело.
Прежде чем Ефраим успел открыть рот, Мартьян спросил:
— Где ты был?
Туран посмотрел на него.
— Все это время, — пояснил мельник свой вопрос. — Тебя ведь атаман с собой увез, правильно?
— Да, — ровным, лишенным выражения голосом произнес сын покойного фермера. — Мы доехали до Корабля, который в Донной пустыне. Там я сбежал, теперь вот вернулся.
— Неплохо смотришься! — хохотнул Агап. — Такие одежи…
Он осекся, когда будущий тесть метнул на него предостерегающий взгляд.
— Бандиты все еще живут во Дворце, правильно? — спросил Туран.
Ефраима кивнул.
— Сколько их сейчас?
— Человек двадцать.
— Мы проезжали мимо…
— А то кто? — перебил Соломон и ткнул кулаком в сторону рыжего парня, подпирающего стену. Тот встрепенулся, поднял голову, но не успел представиться — первым заговорил Туран:
— Его зовут Тим Белорус. Он мой друг. Будет участвовать в деле.
— В каком деле? — спросил Мартьян.
Вместо ответа Туран сказал:
— Мы проезжали мимо Дворца. Там шум, крики… Что они празднуют?
Ефраим махнул рукой:
— Ничего. То есть они каждый вечер празднуют…
— А завтра вообще перепьются пуще прежнего, — вставил Соломон, развернувшись на лавке к Турану Джаю. — Завтра, хлопец, я им водку мою отвезти должен. Много.
— Значит, завтра и нападем на Дворец.
И снова Агап заерзал на лавке, а Мартьян опять подался вперед, навалившись локтями на стол.
100 
