32 
Они ехали в тишине, которую нарушал лишь гул мотора, по темным улицам спящего Рима. Спустя какое-то время Эйми ощутила, что они едут вверх.
– Серпантин, – пояснил Николо, словно прочитав ее мысли. – Мой дом… наш дом – на вершине горы.
Высокие железные ворота медленно отворились. Машина въехала на дорогу, показавшуюся Эйми черной атласной лентой среди зеленой травы.
А впереди, поражая красотой и величием, во всем своем великолепии возвышался дворец.
– Дворец Барбери, – с нежностью произнес Николо. – Он принадлежал нашей семье со времен Цезаря.
Дворец был еще далеко, но Эйми не нужно было видеть деталей, чтобы понять, что он окажется сумрачным даром античности.
Который поглотит все ее существо.
Эйми снова задрожала, и Николо, взяв ее лицо в свои ладони, заглянул ей в глаза.
– Не бойся, дорогая моя.
– Мне не страшно, – поспешно заверила его Эйми. – Я никогда ничего не боялась.
Николо смотрел на жену, подозревая, что она не лжет. Или она рано научилась тому, что показывать свой страх опасно.
Николо сам хорошо усвоил этот урок.
Смелость и кураж помогали ему добиться успеха. Наверняка то же самое спасло Эйми от попыток Джеймса Блэка контролировать ее жизнь.
Эйми.
Эта красивая храбрая женщина – его жена. Он гордился тем, что она стала его принцессой, и ему хотелось признаться ей в этом. Сказать, что хотя у них был не очень хороший старт, но он постарается сделать ее самой счастливой женщиной на свете. Что он не жалеет о ребенке, потому что так и должно быть. Он…
– Принц Николо, мы прибыли.
Николо не сразу очнулся от своих мыслей. Джорджо стоял рядом с открытой дверцей, вытянувшись в струнку.
Сколько раз Николо просил его вести себя не так показушно и не носить эту дурацкую фуражку!
Ладно. Пора сделать глубокий вдох и успокоиться. У Николо уже начинало входить в привычку отыгрывать свое дурное настроение на других.
Он вышел из машины и взял Эйми на руки.
– Николо, я, правда, в порядке.
– Эйми, ты, правда, не в порядке, – передразнил он ее. – Уже поздно. Ты устала, и ты ждешь ребенка.
– Николо! – Эйми бросила взгляд на шофера.
– Моя жена беременна, Джорджо, – пояснил Николо и понес ее по ступеням замка.
Водитель улыбнулся, а Эйми вспыхнула.
– Завтра первым делом мы пойдем в эту твою женскую консультацию.
– Об этом ты тоже раструбишь всему свету?
– Почему я не подумал о докторе раньше? Боже, тебе нельзя было совершать такой длительный перелет.
– Ради бога, – фыркнула Эйми, – я беременна, а не…
Услышав какой-то шелест, похожий на вздох, она оглянулась. Двери замка были распахнуты в огромный холл. Она объявила это перед шестью… боже, перед семью людьми. Все с удивлением смотрели на них.
– Доброй ночи, – поздоровался Николо. – Эйми, это мои работники.
Он перечислял имена и должности. Экономка. Два повара. Три горничные. Садовник. Все они перешептывались, неловко переминались с ноги на ногу и улыбались.
Эйми ворочалась у Николо на руках, желая сквозь землю провалиться от стыда.
– А это… – он сделал многозначительную паузу, – моя жена.
Вздохи, хихиканье, открытые от удивления рты. Кто-то даже прищелкнул языком.
– Как вы уже слышали, она ждет от меня ребенка.
Эйми смущенно уткнулась мужу в шею.
Сначала он был в шоке, узнав о ребенке, потом смирился и признал свою ответственность. А теперь его голос звучал гордо. Николо говорил так, будто был счастлив, что его женщина носит его ребенка.
Эйми подняла на него глаза. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
И тут прислуга разразилась аплодисментами.
Эйми покраснела. Николо рассмеялся и запечатлел нежный поцелуй на ее губах. А потом понес ее вверх по лестнице.
Сладкий момент мрачного дня, заключила Эйми.
Николо внес ее в комнату и поставил на ноги. Спальня. Его спальня. Не нужно таблички на двери, чтобы понять это.
Комната была огромная и милая. Если понятие «милый» для вас включает в себя камин, где поместился бы бык, два кожаных кресла, потрепанных временем, и урна с прахом над камином.
И кровать, конечно. Большущая. Размером с ее квартиру на Манхэттене.
Николо закрыл дверь и бросил куртку на стул.
– Это твоя спальня, – пробормотала Эйми невнятно.
Николо взглянул на нее как на пятилетнего ребенка.
– Ты умна не по годам, дорогая.
Спокойно, Эйми, сказала она себе, спокойно.
32 
