70 
А тем временем ее похититель запрягал лошадей, беззаботно насвистывая. Господи, с раздражением и завистью думала Синда, откуда у него столько энергии?!
Громоздкий фургон на огромных колесах покачнулся, тяжело сдвинулся с места и покатил по дороге. Синда съежилась под одеялом, стараясь согреться. Хорошо еще, что постельное белье оказалось чистым. Оно как раз сушилось на солнце, когда Тревельян появился в цыганском таборе. Должно быть, он предложил хозяевам солидную сумму, если они так охотно расстались с крепким фургоном и со всем его содержимым.
Да, фургон – это не карета, но все-таки лучше, чем та повозка, в которой они приехали сюда. Здесь есть где полежать, и не обязательно трястись на деревянном сиденье кучера рядом с Тревом. Если ей что-то в нем и нравится, то это еще не значит, что она предпочитает находиться в его обществе все время.
И как только ее кузинам удалось выйти замуж за таких приятных людей?!
Покачивание фургона убаюкивало, и незаметно для себя Синда погрузилась в сон.
Спать… спать…
Синда внезапно проснулась, ощутив, что фургон остановился. От холода и болей в голове и в животе девушка чувствовала себя такой слабой и несчастной, что даже плакать не могла. Поплотнее завернувшись в одеяло, она попробовала снова заснуть, но сон не шел.
Нужно съесть что-нибудь горячее и раздобыть какие-нибудь чистые тряпочки. Может, разорвать розовую ткань с красными танцующими фигурками, которую ей купил Тревельян? Раз уж теперь ей придется одеваться как цыганка, она обойдется и без приличного платья.
Постанывая от боли, Синда с трудом села и хотела встать, но босой ногой попала на карандаш, подвернула ногу и ухватилась за стену, чтобы не упасть.
Карандаш! Но он был в кармане платья, которое она сняла. Неужели она снова рисовала во сне? В фургоне было очень темно. Натыкаясь на какие-то предметы, Синда пошарила руками по парусиновой стене, где раньше заметила небольшое отверстие, которое служило для освещения и проветривания фургона. Вскоре она его нащупала и откинула вверх кусок ткани, закрывавший это импровизированное окошко.
Солнце уже почти село. Ветерок доносил запах моря, и в отдалении ей послышался рокот волн, разбивающихся о скалы. Конечно, пират привез ее на побережье, и ей еще повезет, если он не утащит ее на Ямайку или во Францию.
Небольшое квадратное отверстие давало мало света, но Синда тщательно осмотрела пол; Раскрытый альбом выделялся в сумраке белым пятном, и она нашла его раньше, чем карандаш.
С бешено стучащим сердцем она поднесла альбом к отверстию. Трев уже зажег костер, но расстояние до него было слишком большим, чтобы его отблески могли как следует осветить карандашные линии. Она с трудом различила очертания рыбачьей плоскодонки. На этот раз без парусов и без снастей. Обычная гребная лодка, сеть с несколькими запутавшимися в ней рыбами и мужская рука, разбирающая улов. На пальце кольцо с печаткой.
Ей захотелось выбежать к Тревельяну, показать ему рисунок и спросить, носил ли его кузен такое кольцо, но он не поверит, что она нарисовала этот эскиз не по памяти. Рисунок лишний раз убедит его в том, что ей что-то известно о его кузене.
Вся дрожа, Синда убрала альбом на место. Даже если на рисунке изображена рука виконта, все равно по нему нельзя было понять, где он находится.
Может, перед тем, как заснуть, попробовать сосредоточиться на том, чтобы определить его местонахождение? Нарисует ли она тогда то место, где его можно найти?
Жизнь, полная тяжких трудов и опасностей, не баловала Трева и порой заставляла идти против привитых матерью нравственных принципов. Так что он не считал себя совестливым человеком, тем более что с детства лелеял мечту когда-нибудь отомстить деду. Но когда леди Люсинда, бледная и измученная, пошатываясь, спустилась из фургона, он испытал муки совести.
До того как он вырвал девушку из уюта и комфорта ее дома, она выглядела свежей, как утренняя маргаритка. Ее сияющие улыбки омывали радостью его сердце, он восхищался ее искренностью и добросердечием. И всего за несколько дней он превратил леди в сварливую женщину с исхудавшим лицом и вялой походкой. Может, это судьба демонстрировала ему, что он не достоин хорошей женщины и счастливой семейной жизни? Он посеял семена разрушения и теперь пожинал их плоды.
Ему пришлось напомнить себе, что Люсинда была хорошей, только когда дело шло об обмане, о заговоре и интригах против него. Но главный вопрос оставался открытым – почему?
70 
