Особенно,... 
19 
— Вулф, пожалуйста…
— Нет. Это неподходящее место для английской леди.
— Я шотландка, — произнесла она по старой привычке.
Вулф улыбнулся, но сделал это как-то серьезно.
— Я знаю. Будь ты шотландка, англичанка или даже француженка — это место не подходит для леди.
Джессике страшно надоело слышать о том, что подходит и что не подходит для леди, ибо все эти правила работали против нее. Но в то же время, потеряв самообладание, она давала Вулфу дополнительные козыри.
— Я жена американца, — сказала Джессика, вымученно улыбаясь, — а не иностранная леди.
— В таком случае подчиняйся мужу. Я принесу завтрак, если он, конечно, съедобен. Впрочем, очень сомневаюсь в этом. От здешней еды отказываются даже скунсы.
— Ну не может же все быть так плохо!
— Тем не менее это так. Если ты голодна, мы позавтракаем на следующей станции. Одна из армейских жен делает деньги, поставляя на станцию выпечку.
Леденящее душу завывание ветра ударило Джессику по нервам. Она задрожала и посмотрела на Вулфа с неосознанной мольбой в глазах.
— Вулф, только один раз, только на несколько минут.
— Нет.
Страх и опустошенность овладели Джессикой. Она с трудом преодолела желание расплакаться.
Но на примере своей матери она знала, что слезы свидетельствуют лишь о слабости, а слабость провоцирует агрессию.
— Возвращайтесь к экипажу, ваша милость, — резко проговорил Вулф. — Я принесу пищу, пригодную к употреблению.
Джессика выпрямилась, и гнев вытеснил на несколько блаженных минут усталость и страх.
— Ах, как это любезно с твоей стороны. Интересно, чем ты тешился раньше, прежде чем нашел меня как объект истязаний, — отрывал крылья у бабочек?
— Если быть женой американца, вместо того чтобы быть английской леди…
— Шотландской…
— …для тебя такая мука, — продолжил Вулф, игнорируя ее уточнение, — тогда тебе достаточно сказать одно слово, чтобы избавиться от этой грубой фронтовой жизни.
— Негодяй!
— Я имел в виду другое слово — «развод».
Ветер застонал, грозя проклятьем кошмаров, пробудившихся в Джессике. Когда дилижанс двигался, этот голос вьюги в какой-то мере заглушали стук и лязг колес. Сейчас же экипаж стоял без движения в ожидании замены лошадей. Он качался и вздрагивал под свирепыми ударами ветра.
Джессика знала, что, когда она сядет в эту хрупкую скорлупку и услышит плач ветра, она начнет плакать сама. В то же время она не решалась показать свою слабость Вулфу. Если он поймет, до какой степени она боится ветра, он использует это против нее и отправит в Англию, где ее ждет брак с мужчиной вроде лорда Гора.
И тогда ее кошмары станут вполне реальными, не в пример тем снам, которые она только смутно припоминала после пробуждения.
Не говоря ни слова, Джессика подобрала юбки и пошла за Вулфом, который рассматривал усталых верховых лошадей. Как он и опасался, на некоторых из них было клеймо, которым пользовались на Юге во время недавней войны. Много банд породила озлобленность проигрышем! Некоторые из них приходили с Севера — обычно это были люди, обретшие вкус к грабежам и убийствам, к которым их влекло и после окончания войны.
«Чертовски хотел бы, чтобы Калеб или Рено были здесь, — подумал Вулф мрачно. — Тогда у меня за спиной был бы надежный тыл».
Боковым зрением Вулф увидел, что впереди кто-то движется. Он узнал длинные юбки Джессики, развевающиеся на ветру. Она явно направлялась к станционному домику, а не к пустому дилижансу.
— Джесси!
Она даже не оглянулась.
Вулф побежал, но не к Джессике, а к дилижансу. У него не было шансов догнать ее до того, как она подойдет к домику. Он рванул дверь экипажа, вскочил внутрь с ловкостью кошки. Кожаный чемодан, в котором находились ружье и карабин, лежал на сидении…
Когда Джессика закрывала за собой дверь станционного домика, она оглянулась, ожидая увидеть за собой Вулфа. Не обнаружив его, она издала вздох облегчения. Этот вздох перешел, однако, в испуганный всхлип, когда она повернулась к людям, находящимся в комнате.
Вулф оказался прав. Это место было не для леди. И не потому, что полутемную, грязную комнату наполнял дым и чем-то отвратительно воняло. А из-за липких мужских взглядов, устремленных на нее так же, как обычно смотрит торговец, когда оценивает золотую пыль, — постепенно, крупица за крупицей.
Мужчина, сидевший в стороне от других, поднялся из-за грубого стола и сдернул с головы изрядно потрепанную шляпу.
19 
