Особенно,... 
17 
Однако, даже думая таким образом, Вулф убрал волосы с лица Джессики с нежностью, которую был не в силах в себе побороть. Джессика была словно сделана из фарфора, беззащитная в этом мире, слишком суровом для нее.
Внезапно Джессика открыла глаза и увидела Вулфа Даже полутьма не могла скрыть смущение, которое она испытала, проснувшись в его объятиях.
— В-вулф?
Скорее поспешно, чем деликатно, Вулф усадил Джессику напротив себя, надвинул шляпу на глаза и перестал обращать на девушку внимание. Вскоре он заснул.
Ошеломленная беспокойным сном и пробуждением в объятиях Вулфа, хотя засыпала она в неудобном, продуваемом углу, Джессика смотрела на мужа, пытаясь вспомнить, как все было. Наконец она открыла боковую штору, чтобы посмотреть, где они едут.
Эта заря была какой-то особенной. Куда ни кинь взгляд, всюду виднелась плоская, холодная равнина, да еще ледяная колея, обозначавшая дорогу. Нигде не поднималось хотя бы дымка, возвещающего о человеческом присутствии. Не было изгородей, разграничивающих пастбища, не было троп, ведущих к отдаленным домам или фермам.
Поначалу это отсутствие деревьев и следов обитания поразило Джессику, однако спустя некоторое время ничем не нарушаемое однообразие пейзажа вызвало в ней еще большее оцепенение, чем холодный ветер, задувающий в щели и проникающий сквозь шторы.
Джессика изо всех сил старалась сидеть прямо на неудобном сиденье. С того момента как они выехали из Сан-Джозефа, она не имела ни малейшего понятия о времени. Она не помнила, длилось ли их путешествие три дня, пять или, может быть, пятьдесят пять. Часы и дни слились в одну бесконечную цепь, ничем не отличаясь друг от друга. Вулф настаивал, чтобы они ехали постоянно, чтобы даже спали сидя, высаживаясь из дилижанса лишь во время смены лошадей на убогих станциях, разбросанных на трассе, ведущей на Запад, для того чтобы воспользоваться общественным туалетом.
Другие пассажиры садились и выходили на различных станциях, ели или спали в низеньких, грубо отделанных станционных домиках. Джессика и Вулф поступали иначе Он приносил ей еду, и они ели в дилижансе, где и спали. Прошлую ночь они провели в уединении, поскольку никто из пассажиров не пожелал ночевать в такой холод в дилижансе. Кажется, это суровое и утомительное путешествие должно было заставить Джессику поверить, что она родилась в этом тряском, гремящем коробке и в нем же и умрет.
Она надеялась, что это произойдет скоро.
Джессика устало распрямилась и растерла тупо ноющую шею. Замерзшими руками она распустила волосы и попыталась их расчесать и заплести. Язвительные слова Вулфа о никчемных аристократках, которые не в состоянии даже причесаться, до сих пор мучили ее, как и его смех, когда он обнаружил, что конец ее косы оказался в ловушке.
К тому времени, когда Джессике удалось заплести две неровные косы, обвить их вокруг головы и зашпилить, дилижанс начал замедлять ход. С криками и проклятьями извозчик остановил лошадей у глинобитного домика, что, по всей видимости, заранее не планировалось. Тем не менее Джессика была рада остановке, которая давала возможность отдохнуть от этой изматывающей тряски.
Вулф проснулся и потянулся. Его длинные мощные руки и широкие плечи, казалось, заполнили всю внутренность дилижанса. Стремление скорее завершить путешествие в Денвер, не тратя времени на ночевки на станциях, сказалось даже на Вулфе. Во всяком случае, Джессика отметила это про себя. Он стал гораздо нетерпимей.
Однако сейчас Вулф не проявил признаков беспокойства Он сошел с дилижанса с грацией, которая была столь же неотъемлемой его частью, как высокие скулы и темно-синие глаза. Джессику одновременно и восхищала, и возмущала упругость его тела. Что касается ее, то она чувствовала себя как ковер, после того как его выбьют весной.
Тем не менее Джессика бодро улыбнулась мужу, когда он посмотрел в ее сторону поскольку была преисполнена решимости не терять более при нем самообладания. Ни один мужчина не захочет жить с мегерой. Ведь, если быть справедливой, не Вулф выбрал себе жену. И Джессике следовало быть всегда ласковой, мягкой и приветливой. Тогда Вулф не будет таким раздражительным, таким трудным в общении и станет тем замечательным Вулфом, которого она помнила.
Когда Вулф повернулся и протянул ей руку, она оперлась на нее тяжело, совсем не так, как подобает выходящей из экипажа леди.
— Замечательное утро, на правда ли? — сказала Джессика, улыбаясь навстречу колючему ветру.
17 
