19 
Я еще трижды поворачивал, зная, что особого смысла в этом нет — «Зеб» оставляет слишком заметный след, который ветер заметет песком не так быстро — и выкатил на каменистую равнину, дальней границей которой служил ряд уродливых низких деревьев. Судя по скорости танкера и расстоянию, которое нас теперь разделяло, он доберется сюда примерно, когда мы достигнем той рощи. До нее было далековато, с такого расстояния омеговцы не станут стрелять — не добьют. Теперь главное для меня, не снижать скорость.
Я зафиксировал штурвал, потер шею, достал «шершень» из кобуры и вышел наружу.
Небоход вяло шевелился, лежа на спине. На смуглом гладком лбу его была глубокая ссадина, куртка порвалась на плече, левое стекло очков треснуло.
Приставив «шершень» ему между бровями, я сказал:
— Ты следил за мной. Или следила? Сними очки, чтобы я понял, как правильно.
Летун замер. Ветер шевелил выбившуюся из-под шлема черную прядь и поля моей шляпы. «Зеб» слегка покачивался, рокотал двигатель.
— Ты — доставщик, — объявил незваный гость тонким голосом с легкой хрипотцой.
— Я доставщик, и у меня пистолет, — уточнил я, сильнее вжимая стволы ему в лоб.
— Грешно тыкать пистолетом в живого человека.
— А мозги ему разнести?
Он поразмыслил.
— Это еще грешнее. Но из «шершня» вряд ли получится.
— В упор, да из двух стволов? Шутя!
Мы помолчали, разглядывая друг друга.
— Покажи личико, — велел я.
Он медленно поднял руки, взялся за очки и сдвинул их на лоб. Расстегнул ремешок и стащил с головы шлем.
Ветер зашевелил густые черные волосы. Большие, темные, немного раскосые глаза в упор смотрели на меня.
— Ну да, баба, — кивнул я. — Так и знал. Да еще и цыганка.
Она молчала, осторожно трогая плечо, где была порвана куртка.
— Зачем следила за мной? — повторил я.
— Следила? — Девушка пошевелил густыми бровями. — О чем ты? Как следила?
— Через передатчик у меня в трюме. А у тебя в авиетке был приемник.
— Не было там никакого приемника! То есть был, это для связи с Ульем…
— Ты помощница Богдана? Напарница? Что вы двое затеяли?
— Слушай, доставщик! Поцелуй меня симбиот, я вообще не понимаю, о чем ты толкуешь!
На лице цыганки было такое неподдельное удивление, что я нехотя убрал «шершень».
Ее зрачки вдруг закатились, почти исчезнув из виду, голова склонилась к плечу — девушка свалилась бы обратно на палубу, если бы я не поддержал ее за плечо. Она ухватилась за меня. Слегка привстав, я оглянулся — мы пересекли примерно треть равнины, танкер еще не показался.
— Слушай, а можно мне малеха подлечиться? — спросила цыганка. — А то я башкой сильно трахнулась об фонарь, когда машина упала, лобешник рассадила, да потом ты еще прикладом по затылку, вот спасибо… Есть у тебя, к примеру, змеиное масло? И воск из кактусовых деревьев? Недурно заживляет, если намазать побольше. Я из Гильдии, зовусь Эви. А ты кто такой?
Снова оглянувшись на равнину, я убедился, что погоню не видать, и зашагал в рубку.
Пришлось отдать ей почти весь запас купленных в Рязани бинтов. Разобравшись с ранами, цыганка-пилот по имени Эви попросила воды и жадно вылакала целую кружку.
— Доставщик, ты меня не бойся, — сказала она, садясь под ограждением и устало прикрывая глаза. — Я тебе по гроб жизни благодарна, всякое такое… Но сейчас мне передохнуть чуток надо. Плохо мне, башку крутит. Я понимаю, для тебя это все неожиданно, как… как авиетка на голову, но я в себя приду, тогда уж поговорим, заметано? Только ты того… не сбрасывай меня в песок, пока я дрыхнуть буду. И стрелять в меня не надо, слышь? И вот еще что… Я из авиетки захватила — держи. Как знала, что пригодится.
И она снова закрыла глаза.
* * *
Шар из тусклого металла, который Эви достала из сумки на ремне и отдала мне, оказался бомбой, хотя чтобы понять это, пришлось повозиться. Внутри одной полусферы прятался искровой воспламенитель и трубка с гремучей ртутью, вокруг, словно лепестки, овальные стеклянные баллончики. Вторая половинка была заполнена спрессованным тротилом. Надо же, какие штуки в Гильдии делают. Я слышал, что небоходы их с дирижаблей швыряют, чтобы взрывать всякие цели внизу, но не знал, что бомбы еще и горючей смесью заряжают.
Эви пришла в себя, когда я притормозил среди деревьев. Хромая, подковыляла к рубке, увидела бомбу в моих руках и сказала:
19 
