119 
Девочки собирались к чаю. До Вали долетал возбужденный шепот. Они разговаривали так, словно там, за загородкой, лежал тяжелый больной. Болезнь – нет нужды, что отчасти и позорная, – внушала невольное почтение. Будь Валя умнее и опытнее, она представила бы дело так, как это умеют делать брошенные женщины. Тогда, включая разбитную Наташку, никому не пришло бы в голову ее жалеть. Напротив, ее сочли бы хитрой тихоней, сумевшей на целых полтора года избавиться от общежития и пожить в свое удовольствие – в отдельной ленинградской квартире. Однако Валино сердце, еще не ставшее женским, не успело набраться хитрости. Ее горестное возвращение разбудило любопытство: позабыв о своих делах, все жаждали подробностей.
Звать отправилась Наташка. Зайдя за загородку, она склонилась над Валей и потрясла за плечо. В прежней жизни Наташка была ее главной мучительницей, но теперь, обернувшись, Валя увидела участливые глаза:
– Ну что ты, честное слово, приехала и лежит, как неродная...
Валя поднялась и вышла.
К чаепитию никто не приступал. Подталкивая деликатно, Наташка подвела к столу. Девочки сидели чинно. Первый раз в жизни Валя чувствовала себя в центре внимания.
Казалось, все пили чай, однако глаза, опущенные в чашки, косились в Валину сторону. Общий разговор не складывался: напряжение, висевшее над столом, нарушила Наташка:
– Давай, рассказывай.
Валя поежилась. Меньше всего ей хотелось говорить о своем позоре, но, оглядевшись, она поняла: девочки и не думают осуждать. Стол, за которым она сидела, походил на семейный – за ним собрались сестры, исполненные сочувствия. Мало-помалу Валя заговорила. Она рассказывала, обходя главное и приукрашивая детали, так что с ее слов, если бы девочки ей поверили, выходила неправдоподобная история: человек, с которым она жила, любил ее до беспамятства. Расстались по недоразумению. Вот и все.
Переглянувшись и преодолев первую сдержанность, девочки подступили с вопросами. Они спрашивали о жилищных условиях, зарплате, домашней обстановке, о том, как проводили свободное время, о праздниках и подарках. Квартиру Валя описала подробно, даже начертила маленький план. Выводя квадратики мест общего пользования, она поймала себя на том, что тоскует по кухне. За полтора прожитых года кухня, в которой она готовила, стала ее местом. Иосифу принадлежала комната. Валя вспомнила чистоту, наведенную напоследок, и, едва не заплакав, вскользь упомянула о праздниках: ни Первого мая, ни Седьмого ноября Иосиф не отмечал. Вопрос о зарплате она опустила. Подарков, которые смогла перечислить, набралось немного. Их она показала, сбегав за загородку. Небогатое пополнение гардероба девочек удивило, но Валя нашлась и предъявила записку.
Записка исправила дело. В ее подлинности никто не усомнился, даже Наташка, глядевшая цепко. Подумав, она вынесла вердикт:
– Да... Любит.
– Слушай, а чего же ты?.. – указательным пальцем тихая Верочка ткнула в Валин живот. На секунду все стихло.
– Господи, ну что вы!.. – Валя покраснела. Даже под пыткой она не смогла бы выговорить, что это зависело не от нее. О детях Иосиф не хотел и слушать. Честно говоря, Валю его позиция удивляла. Где-то она слышала, что евреи любят детей.
Опасаясь, что Наташка сейчас углубится в эту тему, Валя заговорила быстро, уводя в сторону:
– И вообще, при чем тут это?.. Главное, что Иосиф...
– Так он, – Наташка прищурила глаз, – у тебя еврей?
Слово, произнесенное вслух, было грубым – ругательным. Валя опустила голову и кивнула.
– Вот оно что... – Наташка протянула понимающе.
Все заговорили разом, и реплики, летевшие в Валину сторону, не оставляли сомнений. Девочки не выражались прямо, однако у каждой нашлась история, подходящая к случаю. Наташка припомнила козни профессора Винника:
– Строят из себя невинников... – она выразила общее мнение.
Валя ежилась. Оборот, который принял застольный разговор, стал неприятным. Она любила Иосифа, что бы ни плели, а значит, он – Валя возвысила голос – не такой. Она и сама не знала, какой смысл вкладывает в это слово, но, сверкнув глазами, сказала, что все это – глупости, не имеющие к нему отношения. Девочки не настаивали. Наговорившись, все улеглись спать, тем более завтра Первое сентября. День знаний.
В своем закутке Валя укрылась с головой. Решимость, окрепшая за общим столом, слабела в одиночестве. Она помнила правду, которую рассказывал ей Иосиф. Но от того, что говорили девчонки, веяло другой – пугающей – правдой, которая открылась ей в школе, на странице классного журнала, где они стояли парными столбиками: «рус.», «тат.» и «башк.».
119 
