26 
— Я на ногах и решаю разного рода вопросы с шести утра, — говорит Эдвин. — Даже не ездил на перерыв. Имею полное право перевести дух. Кстати… — Он поворачивается и какое-то время смотрит на меня в нерешительности. — Может, после съемок составите мне компанию за ужином?
— Гм… — Меня охватывает странное чувство: с одной стороны, почти неодолимое желание ответить согласием, с другой — под любым предлогом отклонить предложение и побыть наедине со своими впечатлениями и эмоциями. К тому же я вспоминаю, что должна до девяти вернуть Чарли в театр. Смотрю на часы. Без двадцати восемь. Мы проболтали минут тридцать. — Я бы с удовольствием, но… сегодня не могу. Потому что… у Чарли режим.
Эдвин смотрит на меня в изумлении.
— Режим?
Киваю.
— Еще минут двадцать — и мы поедем домой.
Эдвин смотрит на свою команду.
— Думаю, как раз к этому времени они закончат. Но…
— Я должна привезти его домой, накормить, дать ему витамины… — Понимаю, что несу чушь, собираюсь улыбнуться, но опять вовремя вспоминаю: улыбки запрещены. — У меня тоже режим. По будням в десять вечера я уже засыпаю.
Эдвин кивает, похоже не вполне мне веря.
— А завтра? — спрашивает он. — Завтра суббота.
— Гм… — Раздумываю, не повлечет ли за собой совместный ужин обескураживающих последствий, но соблазн провести с Эдвином завтрашний вечер настолько велик, что я, еще не приняв окончательного решения, киваю. — Хорошо.
— Если не хотите нарушать режим, время назначьте сами, — предлагает он. — Я подстроюсь под вас.
— По субботам для меня не существует режимов, — говорю я.
Эдвин смеется.
— Тогда в семь. Идет? Можно в новом ресторане моей гостиницы, там очень уютно.
Если честно, мне все равно, где с ним ужинать. В уютном ресторане или на газоне, сидя по-турецки перед салфеткой с бутербродами.
Киваю.
— Договорились.
Эдвин задерживает на мне пристальный взгляд, будто пытаясь рассмотреть сквозь черные стекла очков мои глаза.
— Знаете… мне все кажется, что мы с вами уже встречались, — произносит он, сдвигая брови. — Такое возможно?
Качаю головой, наверное чересчур торопливо, что явно не ускользает от внимания Эдвина.
— Вряд ли. Мэгги сказала, вы… — я чуть не говорю «из Нью-Йорка», но в последнее мгновение вспоминаю, что на вопрос подруги, местный ли он, Эдвин кратко ответил «нет», — не здешний, — после непродолжительного замешательства договариваю я.
— Правильно, — подтверждает он. — Но, может, вы бывали в Нью-Йорке?
С моих губ слетает бесшумный вздох. Я была в «Большом яблоке» трижды, и каждый раз все мои мысли были лишь о нем. Если бы он только знал!
— Нет, не доводилось, — глядя на Чарли, снова поднимающегося на задние лапки, бесстрастно произношу я.
— Тогда, может…
— Послушайте, я прекрасно запоминаю лица, — немного резковато из-за того, что сейчас мне особенно трудно лгать, прерываю я Эдвина. — Если бы мы встречались и разговаривали хоть раз в жизни, я непременно вспомнила бы вас. Но моя память молчит.
Эдвин, плохо маскируя разочарование, кивает.
— Возможно, я вас с кем-то путаю. Или вы мне кого-то напоминаете… — Он умолкает, как будто чего-то не договорив.
У меня от желания сейчас же сорвать с головы платок, а с рук перчатки зудят пальцы. Нет, надо подождать. Если я устрою подобное представление перед сотрудниками Эдвина, он, чего доброго, обозлится.
Впрочем, раздумываю я, глядя на пеструю толпу рекламщиков, они все большие оригиналы. Может, даже не обратят внимания на то, что я из леди Икс вдруг превращусь в обычную по уши влюбленную женщину.
По уши влюбленную, повторно звучит в моих ушах. Влюблена ли я? Или лишь одурманена невероятностью происходящего, близостью мужчины, к которому меня почему-то влечет с небывалой силой, да тем, что дожила до дня, когда свершилось самое желанное? Украдкой смотрю на Эдвина краем глаза, не сквозь очки. Он сидит задумчивый и несколько печальный.
Вспомнил ли, кого я ему напоминаю? — с часто бьющимся сердцем раздумываю я. Может, правда сейчас же стать самой собой?
— Кэти! Все готово! — врывается в мои мысли голос Мэрилин. — Вы нас спасли! — Она проворно подходит ко мне с Чарли на руках, чмокает его в черную макушку и протягивает мне.
Нехотя поднимаюсь со стула. Мой поезд ушел — снимать с себя маску поздно.
— Рада, что мы смогли вам помочь, — говорю я, хоть и самой отнюдь не радостно. Напротив, от невозможности теперь же все расставить по местам душу переполняет тоска, где-то даже отчаяние.
26 
