Особенно,... 
110 
Страдания Мэри продолжались.
И, наконец, в три часа дня, во время грозы, измученная Мэри родила красивого здорового мальчика. Было 6 июня – ровно год с тех пор, как Клей вернулся в Мемфис.
Стоя в коридоре, Тайтес и Мэтти сквозь шум дождя услышали крик младенца и обняли друг друга. Мэтти тут же послала Тайтеса вниз приготовить чай, а сама вошла в спальню, чтобы обмыть новорожденного.
Когда старая повариха отдала матери плачущего младенца, Мэри поцеловала пушистую головку сына и сказала:
– Добро пожаловать в этот мир, Клейтон Террел Найт-младший!
Младенец сжимал и разжимал крошечные кулачки, случайно прихватив прядь материнских волос. Он открыл глазки.
Глаза Мэри тотчас наполнились слезами радости и печали. Она проворковала над ним:
– Если бы только твой отец мог тебя видеть! – Покормив ребенка, совершенно измученная мать тут же забылась крепким сном без сновидений. Малыш тоже спокойно заснул. Его забрали у матери и положили в приготовленную плетеную колыбельку, застеленную кружевными пеленками, которая стояла рядом с кроватью.
Мать и дитя крепко спали, когда страшная гроза начала стихать и перешла в тихий дождик.
День клонился к вечеру. Дождь продолжал идти. Мэри проснулась.
Открыв глаза, она увидела двух Клеев – офицера и младенца. Оба они спали. Оба были прекрасны. И оба были ее!
Капитан Клей Найт в синей форме и в черных ботинках, в расстегнутой донизу рубашке, так что была видна забинтованная грудь, вытянулся на кресле возле кровати. Его темноволосая голова покоилась на спинке кресла, глаза были закрыты.
Мэри смотрела на него так, словно он был видением из ее давно забытого сна.
Новорожденный Клей-младший, в белой ситцевой распашонке, сшитой заботливыми руками любящей матери, прикорнул на широкой отцовской груди. Его пушистая головка покоилась на согнутой мускулистой руке старшего Клея.
Теперь счастье Мэри было полным. В немом восхищении смотрела она на своих спящих мужчин.
Старший Клей проснулся. Открыв прекрасные серебристо-серые глаза, он улыбнулся Мэри. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом Клей пошевелился и сынишка проснулся. Крошечный младенец открыл голубые глаза и невидящим взглядом посмотрел на отца.
Клей-старший улыбнулся, посмотрел на жену и сына и спросил:
– Мне все это снится, или это правда?
– Я хотела спросить об этом тебя! – Мэри радостно улыбнулась и протянула к мужу руки. – Иди сюда, и я докажу тебе, что это не сон!
Клей поднялся с кресла, осторожно передал жене младенца и, прижав ладонь к ее щеке, спросил:
– Но почему, любимая? Почему ты ничего не сказала мне до отъезда?
– Я боялась, что ты будешь слишком беспокоиться обо мне, о нас!
Клей нежно поцеловал жену.
Осторожно, чтобы не задеть рану, Мэри раздвинула полы рубашки Клея.
– Ох, Клей, я думала, что ты погиб! Я так беспокоилась, и… Ты тяжело ранен, любовь моя?
– Нет! – не стал волновать жену капитан. – Кость не задета. Это чепуха!
– Поцелуй меня, капитан! – попросила Мэри, и ее темные глаза просияли. – Зацелуй меня до смерти!
На губах Клея появилась лукавая мальчишеская улыбка. Он вспомнил ту ночь, когда сказал ей эти слова. Капитан наклонился, чтобы поцеловать жену, но младенец писком выразил неудовольствие.
Счастливые родители посмотрели друг на друга, засмеялись и сосредоточили все свое внимание на крошечном сыне.
Дождь перестал. Снова ярко засияло солнце.
Внизу, на спускающейся террасами лужайке, старые мраморные солнечные часы откликнулись на появление солнца и вновь стали исправно показывать время.
110 
