40 
Александр допил остатки воды и распрямил плечи, намеренно игнорируя боль. Какие странные последствия у этого ранения! Он никогда прежде столько не думал о женщинах. Не принимая взглядов отца, считавшего, как и положено верным мусульманам, что у женщин нет души, Александр, тем не менее, не думал, что счастье мужчины зависит от женщины. С Шарлоттой у них была приятная интерлюдия, но ведь это ничем не завершилось. И лучше ему больше не видеть эту девушку! Надеясь, что сэр Клайв пощадил ее, Александр одновременно лелеял надежду на то, что Шарлотта осталась с тетушкой в Англии.
Взбудораженный тем, что его мысли упорно ходят по кругу, Александр остановился у массивной дубовой двери. Она, естественно, была заперта. Он заколотил по двери кулаками. Как и следовало ожидать, стоявший неподалеку часовой немедленно явился на шум.
– Будет вам, будет! Я и так бегу. Не стучите!
В каюту вошел пожилой моряк с обветренным лицом. Его товарищ остался караулить вход в каюту.
– Я – Сэм, а это ваш обед, – сказал моряк, ставя на узкую полочку возле койки деревянную миску.
В миске лежали ломоть овсяного хлеба и кусок засохшего сыра. Александра это не смутило. Ему доводилось питаться и хуже.
– Спасибо, Сэм. А который сейчас час, не подскажешь?
– Только что пробило два. Вы проспали пятнадцать часов кряду. А может, и больше.
– Послушай, а что случилось с дамами, которые ехали вместе со мной? Они тоже на корабле?
– Не могу сказать. Спросите у капитана.
– А кто тут капитан? Сэм явно удивился.
– Как кто? Сэр Клайв Боттомли. Разве вы не знали?
– Нет, я не знал, что сэр Клайв – моряк. Это его корабль?
– Понятия не имею. Тут вся команда новая, он нанял нас только на один рейс в Стамбул. И сразу выплатил половину жалованья. А такое куда как редко бывает!
– Не сомневаюсь. Сэм, а ты не мог бы принести мне воды, чтобы я помылся, и чистую рубаху? А то моя рваная и грязная.
– Ну… я могу подогреть на огне морскую воду. Запас пресной воды у нас строго ограничен.
– Что ж, думаю, помыться теплой морской водой будет очень приятно.
Сэм, чья кожа была шоколадного цвета не только от загара, но и, несомненно, от грязи, по-видимому, счел желание Александра поплескаться в морской воде извращением.
– Да вы не особенно испачкались!
– Мы, турки, обожаем чистоту. Неужто ты не слышал про знаменитые турецкие бани?
– Слышал, – презрительно фыркнул Сэм. – Это места, где язычники творят всякие безобразия. Говорят, женщины ходят в банях голыми!
Александр усмехнулся.
– Совершенно верно. Но когда рядом мужчины, женщины голыми не ходят. В публичных банях женщины и мужчины моются в разные дни. Сходи туда хоть разок, и тебе, я уверен, там очень понравится.
– Да чтобы я при всех разделся и дышал паром?! Нет, это верный способ подхватить простуду.
Александр отломил кусочек хлеба и принялся молча его жевать.
– Ну, так что? У меня есть шанс получить чистую рубаху?
– Есть. Я принесу ее, когда подогрею воду.
Нельзя сказать, чтобы еда была аппетитной, но голод она все-таки утолила. Едва Александр проглотил последние крошки, Сэм вернулся и принес горячую воду, гребень и чистую рубаху. Он был так доволен своей исполнительностью, что Александр не осмелился обратить его внимание на отсутствие мыла и полотенца. Поставив ведро с кипятком посреди каюты, Сэм, сурово критикуя чистюль, глядел, как Александр причесывается, окатывает себя водой и вытирается рваной рубахой.
– Не очень-то вы похожи на турка, – заметил Сэм, протягивая Александру чистую рубаху. – И бороды у вас нет, и ростом вы повыше, чем они.
Это явно следовало расценить как комплимент, И Александр ответил в том же тоне:
– Одна моя бабушка была родом с острова Скирос, а вторая – из северной Европы, поэтому неудивительно, что у меня не очень типичная внешность.
– Значит, вы полукровка? – дружелюбно спросил Сэм, кладя грязную рубаху в ведро. Гребень для волос он оставил на полочке. – А вот я чистокровный англичанин. Мои родичи искони жили в Лондоне. Да вы побыстрее одевайтесь, а то капитан ждет вас в своей каюте. Я пообещал привести вас сию же минуту.
Александр неторопливо застегнул последние пуговицы, внутренне готовясь к предстоящей встрече.
– Все, пошли! – наконец сказал он.
Сэм, разумеется, понимал, что удрать с корабля, вышедшего в открытое море, невозможно, а посему относился к своим обязанностям довольно небрежно.
40 
