56 
Его улыбка стала еще шире.
– Это пшеница. А там ячмень. И овес.
– Так здесь все это растет?
– Теперь растет. Понадобилось много времени, чтобы возродить землю. Она была истощена.
Макс подстегнул своего коня, и они стали медленно взбираться в гору.
– Как? – удивленно спросила Франческа. – Но ведь земля, которая питает все эти прекрасные растения, маки, должна…
Макс покачал головой.
– Маки образуются там, где почва беднее всего, cara.
– Никогда не поверю. Такая буйная растительность – и на самых засушливых местах?
Он посмотрел на нее.
– Я сам об этом думал, – тихо произнес он. – Мне кажется, это какое-то чудо.
Она с трудом оторвала взгляд от его испытующих глаз.
– Расскажи мне о Сарсене. Ты получил все это в наследство от отца?
– Мне бы очень хотелось, чтобы это было так. – Он грустно улыбнулся. – Приятно думать, что отец владел хотя бы маленьким кусочком этого острова, который он так нежно любил. Но у него ничего не было. На Корсике трудно заработать на жизнь. Мой отец был беден. Поэтому они с матерью и уехали в Америку.
– Тогда почему после его смерти она вернулась сюда? Я имею в виду, если трудно было заработать.
– Я тоже долго задавался этим вопросом, – он взглянул на нее, к тому времени они были уже на вершине холма, – и однажды понял. Она вернулась, потому что Корсика – это все, что осталось от отца. Понимаешь?
Да, подумала она, о да, конечно, понимает. Неудержимая и в то же время светлая грусть поднялась в ней и так сдавила горло, что стало трудно дышать. Если любишь человека всем сердцем и он становится центром твоей вселенной, то что можно испытывать, потеряв его? Мир становится пустым, и надо делать все возможное, чтобы осталась хоть какая-то память о нем и чтобы жила его любовь.
О Господи…
– С того луга нам будет видна вся Сарсена. Поедем туда? – Макс показал на дивное плато, сплошь покрытое дикими цветами.
– Хорошо, – ответила она слегка дрожащим голосом. Ей удалось выдавить из себя улыбку. – Я с удовольствием.
Да, он прав, подумала она, когда лошади не спеша вошли по колено в сладкое, пахучее разноцветье трав, весь мир отсюда как на ладони, по крайней мере тот единственный мир, который так важен для нее и куда входят Макс и Сарсена. Он спрыгнул с коня, поднял голову и протянул к ней руки.
Дыхание перехватило в горле. Как она могла допустить такое? Как?
– Cara?
Она же не хотела. Но вопреки всему это все-таки произошло. Во время их первой встречи Макс говорил ей что-то о судьбе, но она даже представить себе не могла, что судьба заставит ее так безнадежно влюбиться в него.
На глаза навернулись слезы. Это ведь просто и понятно, она лишь удивлена, почему так долго скрывала правду от самой себя. В тот день, в Корте, она была полна не ненависти, она была полна любви.
Она любит Макса, испытывает к нему такую всепоглощающую страсть, что это чувство, без сомнения, написано на ее лице.
– Франческа, что случилось?
– Я… – Покачав головой, она сжала каблуками бока лошади. Она должна бежать, но не из Сарсены, а от Макса, от своего чувства к нему.
Но Макс опередил ее. Он схватил лошадь за повод, а потом, дотянувшись до Франчески, обнял ее, вытащил из седла и, бережно прижимая к себе, опустил на землю.
– Bellissima, – прошептал он. И взял ее лицо в свои ладони. – Ах, Франческа. Любимая моя.
Любимая. Так говорит мужчина, когда хочет овладеть женщиной, и слова эти на самом деле ничего не значат. Или значат? Смеет ли она надеяться? Смеет ли?
– Макс, – прошептала она и, отбросив все свои сомнения, отдалась его власти.
Он целовал ее развевающиеся на ветру волосы, ее согретые солнцем виски, влажные веки и все время шептал слова любви, которые волновали и будоражили ее, которые говорили о том, что она желанна для него, что он хочет обладать ею всей силой своей страсти и чувствует ее ответный порыв.
И в его объятиях, сгорая от жарких поцелуев, она вдруг избавилась от всех своих темных дум, которые до сих пор преграждали ей путь к нему. Их привела сюда судьба, и как же можно не повиноваться ей? Стоя на пригорке и обнимая любимого человека, вдыхая аромат маки, Франческа вдруг поняла, что в ее жизни не может быть ничего более значительного, чем эта минута.
Она застонала, когда руки Макса скользнули под ее рубашку и стали ласкать ее. Движения его были настойчивыми, почти грубыми, и она почувствовала, как ее тело оживает от его прикосновений.
56 
